Сергей Сезин - Дорога через прошлое

За окном серела белая ночь, кот с подоконника разглядывал меня своими голубыми глазищами. Я не включал свет, мне вообще было лень шевелиться. И даже шум машин не мешал сначала задремать, а потом заснуть.

Проснулся я часа в три и обругал себя засоней, ибо Наташе так и не позвонил. Теперь уж надо ждать до утра. Теоретически они в отделении спать не должны, а работать и работать до самого конца смены, но по факту после полуночи все медики где-то устраиваются в тихом месте и малость отдыхают, ну, если, конечно, в этот момент не надо кого-то спасать. В той частной клинике, где Наташа сейчас работает, такого экстрима не бывает. Вот на ее старом месте ночью случалось. И умирали от полученных травм, и белые горячки были… Одно слово – нейрохирургия. Сейчас – совсем другое дело, клиника частная и называется что-то вроде реабилитационной. Там долечиваются те, у кого кондратий был или травмы головы. Надо добавить, не бедные и очень небедные, но как люди очень капризные. Наташа говорила, что это не потому, что они богатые и хотят за свои деньги тридцать три удовольствия, а потому, что такое бывает после повреждений мозга. Они и часто плачут, и тарелками кидаются, а если родные не придут, когда их ждали, так вообще чувствуют, что настал конец света. Прямо как дети, как она сказала. Но потом, когда успокаиваются, извиняются перед ними, сестричками и сиделками, и просят не таить на них обиды. Наташа называла это каким-то термином, который означает как бы слабость или усталось головного мозга. Я тогда удивился, что сам не раз по голове получал, но ничего такого не творил. Видимо, у меня голова оказалась крепче.

Вторично мне как-то не засыпалось, я то задремывал, то вскидывался и видел какой-то калейдоскоп сновидений. Последним сновидением, уже часов в семь утра, был мой последний комендант дота Островерхов, рассказывающий мне про гибель Щорса и того, кто виноват в ней.

За прошедшие два года я не раз вспоминал своих товарищей. К сожалению, их фамилии в базе «Мемориала» так и не нашлись. Зато я нашелся – в Риге! Тогда я чуть с ума не сошел, узнав об этом, и действительно чувствовал себя разорванным на две части или даже три. Здешний, еще тот, что был похоронен в лесной могиле, и тот, кто был убит в Риге. Странно, правда, ощущать себя не единым, а многосоставным и пребывать одновременно в нескольких точках пространства?

Потом я пришел к выводу, что всякий человек должен ощущать какую-то странность бытия и своей судьбы. Кто разведется и потом переживает об этом, что когда-то не закрыл вовремя рот, кто не решился пойти туда, куда приглашали, и потом горько страдает, что не решился, а я вот так…

В Латвию я так и не собрался, а под Кингисеппом побывал и обошел большую часть позиций УРа. Увы, моего дота на месте не было, как и соседнего. Мне объяснили, что там, когда добывали фосфориты после войны, все посгребали землеройной техникой. Даже пейзаж изменился. Дот, может, и цел, но над ним лежит слой земли, что сгребли, обнажая эти самые фосфориты.

Я обошел все доступные кладбища, думая, что, может, была их могила, а после войны их собрали в общее захоронение, и отсюда, и оттуда. Тоже нет. Были под плитами безымянные бойцы и командиры, погибшие в сорок первом, но они ли это, кто знает… Часть моих сослуживцев могла выжить или погибнуть где-то в другом месте, скажем, переправляясь через Лугу. Ночью проскочили через слабоохраняемый участок и вышли к реке. Там, по моим прикидкам, не больше пяти километров должно было быть напрямую, так что за ночь могли пробраться. А дальше их присоединили, как меня, к какой-то другой дивизии, и пошла совсем новая жизнь. Потом я вспомнил, что минимум двое из оставшихся были ранеными, и засомневался в своих выводах. Книги о боевых действиях под Кингисеппом я почитал, какие смог достать, но они мне сильно не помогли.

Так что пришлось заказать по всем им заупокойную службу. Надеюсь, они не будут на меня в претензии, даже те, кто не верил.

…Раз уж настало утро, то пришло время исполнять отложенное с вечера, и я после завтрака стал копаться в выключателе. Пуфик ходил вокруг, интересуясь процессом и намекая, что его несравненная красота недостаточно оценена, и разок погладить животное – этого недостаточно, а вот погладить и покормить – это будет в самый раз. Поскольку котятина совершила подвиг и мне утром сон не испортила, я оторвался от работы и удовлетворил просьбу страдальца.

Возня с выключателем затянулась, ибо тесть в свое время купил буржуйские выключатели, да еще и от производителя-оригинала. Поэтому я помучился, остро жалея, что у меня не три руки, а только две, но таки все сделал. Довольный собой, сказал: «Я самый великий!» – и пошел мыть руки. Когда вышел, то услышал звонок своего телефона. Мне почему-то подумалось, что это звонит Наташа, оттого я опрометью кинулся к нему и нажал на кнопку, даже не глянув, кто это. Но это была не она. Голос я не узнал.