Юрий Соколов - Солнца трех миров

– Что он говорит? – поинтересовался я.

– Спрашивает, действительно ли мы хотим его ограбить с помощью дешевых детских игрушек, что у нас в руках, – аккуратно перевел Эпштейн.

– Игрушек? – возмутилась Машка, подняла винтовку и выстрелила из подствольного гранатомета по проходу между стеллажей.

Граната улетела в самый конец длинного помещения, взорвалась, и стеллажи там попадали. Мы оглохли, а парень побледнел, поднял вверх дрожащие руки и отступил от кассы.

– Зря ты так, тетя Маша, – сказал я, прочищая ухо мизинцем. – А если там кто-нибудь был?

– Да и хрен с ним, – хладнокровно ответила Машка. – Не люблю я американцев. Чего они, в натуре? В каждой бочке затычка. Задолбали.

Мы сняли с себя рюкзаки. Эпштейн вежливо подтолкнул парня стволом винтовки обратно к кассе и сел к ноутбуку.

– Куда тебе надо-то? – спросила Даша.

– В мой аккаунт в Фейсбуке, – ответил он. – Послание я давно заготовил, текст наизусть помню. Опубликую его и разошлю личные сообщения кое-кому из фрэндов.

– Камера на этом ноуте есть?.. Есть. Видео еще запиши.

– Если успею.

Парень, вымученно улыбаясь, заговорил с нами, стараясь делать это спокойно и внятно, однако получалось у него плохо.

– Что он там болтает? – спросила Машка.

– Просит его не убивать, – ответил Эпштейн, бегло стуча по клавишам. – Говорит, что оказывать сопротивления не собирается… Что насилие по отношению к нему было бы напрасным и опрометчивым. Что камеры здесь передают все происходящее в полицейский участок и еще какой-то местный антитеррористический центр. И что нас уже окружают.

– Давайте, разоружаемся, – скомандовал я. – Пристрелят еще при задержании.

– Борь, скажи продавцу, пусть позвонит в полицию и этот их центр, – попросила Даша. – Пусть сообщит, что мы сдаемся. А то ведь вправду пристрелят.

Выслушав перевод, парень недоверчиво нас оглядел, медленно опустил руки и вытащил из кармана смартфон.

– Так, теперь видео… – бормотал Эпштейн.

– Хлебнуть, что ли, местного пивка напоследок? – размышляла вслух Машка, косясь на устоявшие стеллажи.

Сделать это она не успела. Со звоном вылетели окна со стороны улицы, прямо над нами провалился потолок, и крепкие парни в бронежилетах и защитных шлемах скрутили нас прежде, чем мы успели сделать хоть одно движение.

– Спецназ, – сказала Машка. – Ты всегда думаешь о нас!

Ей никто не ответил.

После молниеносного обыска нас оставили лежать на полу лицом вниз посреди кусков гипсокартона. Продавец, спеша и сбиваясь, давал показания. Снаружи слышались звуки сирен.

– Даже правило Миранды 5 5 Юридическое требование в США, согласно которому задержанный должен быть уведомлен о своих правах. Формулировки в разных штатах различаются, наиболее типичной является следующая: «Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде…» нам не прочитали, – сказала Даша, безуспешно пытаясь пристроить голову поудобнее.

– Может, еще прочитают, – отозвался я. – Насколько знаю, правило перед допросом зачитывают.

– Станут они вам русских допрашивать, – возразила Машка. – Расстреляют без допроса.

– Это вряд ли. Но если да, будет обидно.

Вокруг ходили люди, перебрасывались фразами, что-то делали. На нас почему-то никто не обращал внимания, и чем дальше, тем больше мы казались сами себе лишней деталью обстановки.

– Эх, пивка я штатовского попробовать не успела, – вздохнула Машка. – А в тюряге, конечно, пить не дадут.

– Ты только что к расстрелу готовилась, – напомнил я.

– Ну, это я к слову. А интересно, как там, в здешней тюряге?

– Скоро узнаем.

Однако нас все еще не трогали, и, по-видимому, никуда не собирались везти. Нам даже не велели заткнуться, и мы продолжали переговариваться, стараясь подбодрить друг дружку. Наконец на улице послышалось гудение мощного мотора, и перед магазином остановилось что-то большое и тяжелое. Раздались шаги, и чьи-то ноги в хороших кожаных туфлях остановились между мной и Эпштейном.

– Ну, здравствуйте, Борис Евгеньевич, – сказали сверху уверенным славянским голосом.

– Здравствуйте, – ответил в пол Эпштейн.

– Что это вы там за конспирологию в своем Фейсбуке развели? – поинтересовался голос. – Я по дороге сюда ваш пост просмотрел – аж стыдно за вас стало, честное слово. Благодарите судьбу, что никто из широкой публики сей опус не прочтет… Поднимайте их и выводите.

Нас поставили на ноги, напялили на головы мешки, вывели наружу и помогли подняться по невидимым ступеням короткой и крутой лестницы. Хлопнула дверь, щелкнул замок, загудел мотор. Мешки и наручники с нас тут же сняли, усадили на стулья, и большой, без окон, фургон мягко тронулся с места. Мы оказались где-то в его средине – сзади на широких откидных сиденьях развалились тяжеловооруженные ребята в разгрузочных жилетах, наколенниках, налокотниках и прочей боевой сбруе. Это были не те же самые, что штурмовали магазин, – намного круче, как мне показалось. Они почти не двигались, совсем не разговаривали, и выглядели командой биороботов-убийц, временно переведенных в спящий режим за ненадобностью. Впереди сидели за компьютерами несколько мужчин и женщин в форме, похожей на эсэсовскую. Работали они так спокойно, словно находились в офисе. Напротив нас устроился человек в сером костюме и тех самых кожаных туфлях.