Валерий Сабитов - Звездная кара

Ачено регулировал освещение. Эфир молчит. Площадка, на которой стоит Денис Исидорович, ограничена контуром сложной конфигурации. Не круг, не эллипс, не система лекал… Нечто более хитроумное, но не менее осмысленное. Именно осмысленное, ибо природа сама по себе не стремится к усложнённости, к математически запутанной геометризации структуры.

Шпили-пирамидки венчают некие узловые точки идеально гладкого, плавно изогнутого участка евклидова пространства. Салтыков уверен: пирамидки расставили по некоему скрытому закону, по правилам, по потребности… Расставили!!!

Трогать руками нельзя! Ходить? Ходить, как и смотреть, — можно… Так говорит ему нечто, совсем недавно внушавшее мысль о живом космосе. Возможно, не о космосе, а о чём-то содержащемся в космической пустоте. О непонятном, не охватываемом скудной сетью человеческих понятий.

«Та-а-к! Вот так! Мы только собрались сделать из астероида вооружённую крепость, а некто уже позаботился о том!» Подумал и понял: мысль его перехвачена. Скорее всего, — Эрлангом или Ачено. Они умеют это, умеют незаметно. Просто чувства обострились, и он заметил…

Что ж, крепость имеется. Нужны инструкции по её использованию в предстоящих целях. Салтыков тряхнул головой внутри шлема, холодные капли пота защекотали шею. Несколько осторожных шагов, — и вот он, минуя зеркало между двумя ближними пирамидками, оказывается за пределами объекта. Юнивер переместился следом, — Ачено держит «нить», не отпускает Салтыкова, — как опытный водитель, идущий на буксире, держит трос «в натяг».

За пределами зеркала Дениса ждало хаотичное нагромождение скал и каменных обломков. Сразу потянуло обратно и он обернулся. И обомлел: зеркала как не бывало! На месте идеально отполированной поверхности разверзся бесконечный провал, явно проходящий через всё тело астероида. «А куда ещё, не в чёрную же дыру!» Ачено сфокусировал один из прожекторов, луч ударил отвесно вниз. От Юнивера отошёл модуль, чтобы «поймать» ту сторону провала-шахты.

Здравый смысл как землянина, так и фаэта потерпели поражение. У провала не было дна. Свет не отражался от исчезнувшего зеркала, — это понятно. Но он и не возвращался из чёрного ящика внутри астероида. Ни свет, ни зондирующее излучение других частот! Ачено попытался «поймать» импульсы модуля, но и этого не удалось. Загадка астероида открывала новые неясности, и не делалась меньшей с каждым последующим шагом.

Ачено отключил все излучатели, отвёл Юнивер в сторону. Теперь тот лишь угадывался за очертаниями скал, помаргивая цветными огнями. Денис нарушил внутренний запрет, присел на обломок скалы, прислонившись плечом к пирамидке. И смотрел на место, по которому можно пройти, но которое нельзя ни руками потрогать, ни радаром заметить.

Из ступора его вывели засветившие в глубине неосвещённого колодца белёсые нити. Словно кто-то там собрал волны, излучённые прожекторами Юнивера, и начал плести из них световую ткань. Запертые в ловушке лучи сочетались в причудливых узорах, насыщаясь энергией, сдвигая цвет в красную сторону видимого спектра. В голове Салтыкова стучали одни и те же вопросы: «Кто это делает? Зачем? Для кого? Для него? Для Эрланга? Для «Барта Эриксона»? Или для ящеров Йуругу?»

Лёгкий скафандр плохо защищал от абсолютного нуля. Денис Исидорович ощутил лёгкий озноб, вслед за ним острую жажду. Возможно, причина тому и другому нервное возбуждение. Холод и жажда возвратили понимание необычности ситуации, захотелось поговорить с кем-нибудь. А эфир по-прежнему молчал, ни Ачено, ни Эрланг, ни даже «Барт Эриксон» не беспокоили. Светящийся циферблат наручных часов показывал: с момента высадки прошло десять часов пять минут. Из этих часов добрые две трети он просидел на камне! Выходит, фаэты тоже не понимают, с чем они столкнулись! И не знают, что предпринять.

С трудом разлепив спёкшиеся губы, Денис Исидорович прошептал:

— …Заберите меня отсюда…

Второй раз за последние сутки по земному счёту «Барт Эриксон» принимает гостей. Но эти гости, кажется, из другого списка приглашённых. Земляне ведут себя раскованно, оживлённо, глаза их горят, они обмениваются жестами и восклицаниями. Фаэты, как древнегреческие герои рядом с пастухами Колхиды, сидят с опущенными глазами. Впервые они не смогли показать или доказать превосходство.

Эрланг в молчании фиксировал общее настроение и отзвуки мыслей.

…Люди Земли забыли об угрозе Сириуса, о фаэтах, о хаосе на родной планете. Они нашли захватывающе интересное дело на десятки, а то и сотни лет. Жизнь землян обретала новые цели и смысл.