Анна Ветлугина: Свидетели Чистилища [litres]

Как поступить с покойным, он уже не задумывался: это была хорошо отработанная схема. Главное – оставить тело в нужном месте, а дальше о нем позаботятся. Кто и как? Ну, увольте, это не его головная боль. Куда важнее, что после уже никто не свяжет эту жертву с ним.

Мужчина часто задумывался, что может произойти, найди он в себе силы отказаться от этой зависимости, слишком смахивавшей на наркотическую, когда и масштаб трагедии осознаёшь, и ограничить себя не в состоянии. Что будет, если в следующий раз, почуяв зов божества, он не выйдет на новую охоту, а пересилит себя, спрячется, уйдет на безопасное расстояние?

Тогда велика вероятность, что однажды кто-то другой притащит его сюда на плечах. В качестве подношения. В качестве «подарка».

Труп дороги медленно, но верно поедала хищная растительность. Трехметровые борщевики тут и там прокалывали остатки асфальта, будто телевизионные антенны из далекого барнаульского детства: я любил лазить с пацанами по крышам, где похожих «зонтов» на длинных дюралевых ножках имелось с избытком. Прямо передо мной один из таких мутировавших монстров пророс сквозь прогнившую крышу легковушки, навсегда припарковавшейся возле подъезда. Наверняка когда-то владелец был горд этим белоснежным продуктом известного немецкого автоконцерна. Хотя в самой Германии данную марку не особо уважали. Даже шутка ходила: дескать, если такую машину оставить ночью в лесу, будет слышно, как она ржавеет . Я прислушался: и впрямь что-то слышно. Хотя, скорее всего, это покачиваемый ветром борщевик скребет трухлявый кузов.

Метрах в ста по курсу в дорожном покрытии виднелась широкая трещина, заполненная черной жижей, над которой клубился зеленоватый туман. Хорошо, что нам туда не надо. Как бы ни убеждали сталкеры, что заражение практически сошло на нет, на поверхности все еще можно было встретить объекты и предметы, контакт с которыми гарантировал дозу. Может, там, посреди дороги, и не туман вовсе, а рой мелкой фруктовой мошкары над сгнившим яблоком – то есть ничего опасного. А может, и впрямь токсичные испарения. Так, пожалуй, вдохнешь зеленоватое марево, а к вечеру последние легкие выкашляешь. И никакой респиратор не спасет.

Слева внезапно зашевелилась стена ядовитого плюща, покрывавшего торец пятиэтажки. Мы с Жоркой замерли; брат приподнял зажатую в кулаке фомку, я посподручнее перехватил лом. Меж спутанных стеблей на уровне третьего этажа показался внушительный клюв, а потом и его обладатель, махом сиганувший сверху в густую траву возле дома. Шлепок получился такой, будто из окна выкинули мешок с картошкой. Воробышек. Размером с барашка, весом под семьдесят кэгэ, совершенно безобидный и, к сожалению, абсолютно несъедобный. Мы подождали, пока он, топорща перья, проскачет за угол, и снова двинулись вперед.

Тут и там лес вторгался на территорию города, возвращал себе некогда отвоеванные людьми позиции. В той стороне, куда ускакал воробышек, виднелся трехъярусный еловый «светофор»: вровень с крышами торчали верхушки, напоминавшие о новогодних праздниках и цветом, и своей геометрической правильностью; средний ярус занимали деревья с кривыми стволами и желтой хвоей – поколение, родившееся сразу после Катастрофы и толком не прижившееся на пропитанной токсинами почве; понизу же шли елочки с ярко-красными иголками и извивающимися змейкой, а то и закрученными в спираль ветвями – эти чувствовали себя вполне комфортно, и я бы не удивился, если бы через пару десятков лет именно они вытеснили настоящий, еще довоенный ельник.

Я в первый раз решился пойти так далеко по поверхности, хотя местные уже год как начали активно вылезать, из Могильника в Могильник в гости ходят, проповедники к нам то и дело заглядывают. Однако Жора не советовал подолгу снаружи оставаться: припекает же еще, пусть и слабенько совсем. Зачем рисковать? Правда, говорили, что возле Гуслицкого монастыря радиационный фон упал практически до нормы. Все голову ломают, почему вдруг такая лафа, что за аномальная зона такая, хотя тутошние, из староверского Могильника, наперебой причитают, что будто бы колокольня заземляет. «Колокольня, заземляющая радиацию» – звучит экстравагантно даже для гуманитария. Но эти тутошние – вообще странные по сравнению… да по сравнению с кем бы то ни было!

Не суть важно, почему подле монастыря так хорошо. Важно, что местечко это уже было захвачено язычниками, у которых с дикими животными братство образовалось. Говорили, что они гигантских волков из Волчьего леса человечиной подкармливают. Якобы похищают людей – и наших, и проповедников-староверов – как раз для ритуальных жертвоприношений. Насчет похищений врать не буду, чего не знаю – того не знаю, но люди и впрямь регулярно исчезали: и поодиночке, и группами. Ну и волки те, мутанты чертовы, действительно завывают, сволочи, да так громко, что под землей слышно. Сложить один плюс один гораздо проще, чем выдумывать менее очевидные объяснения.