Анни Кос - Регент. Право сильного (СИ)

— Я думаю, нам многое следует обговорить.

— Без сомнения. И как можно скорее. Пойдемте, мы с лордом регентом взяли на себя смелость пригласить также верховного жреца и леди Мейрам с супругом, ведь вопрос будущего империи напрямую коснется их судеб, они имеют право знать, что происходит на самом деле.

***

Много было сказано в тот день за закрытыми дверями. О магии, о том, что произошло с Адилем, о Стихиях, выбравших себе иные пути, о гибели людей, которые искренне верили, что защищают трон. Хальвард слушал, не перебивая, однако с каждой фразой становился все задумчивее.

— Мне жаль, что я не смогла уберечь сына, — закончила Арселия. — Его магия частично сохранилась, но, увы, этого мало, чтобы взять на себя ответственность за будущее целого народа. Мы должны сообщить об этом совету как можно скорее.

— А что с силами Саада? — спросил Хальвард, переводя взгляд на Илияса.

— Сохранились полностью, — ответила за него Мейрам. — Несколько дней назад мы сняли печати и убедились в этом лично.

— По-видимому, ограничение его дара сработало в обе стороны, — пояснил верховный жрец. — Теперь я, кажется, начинаю понимать, насколько тесно взаимосвязаны магические жилы между собой. Они как один огромный сосуд с сотней горловин. Если все спокойно, то сила распределяется равномерно, приходит к естественной точке равновесия. Но стоит наклонить сосуд, отбить малую его часть, повредить дно — и магия начнет утекать до тех пор, пока последняя капля не уйдет в землю. Саад же оказался отрезанным от своего могущества, стал отдельным запечатанным хранилищем. Он не мог зачерпнуть магию сам, но и Стихии мира потеряли доступ к его энергетическим потокам.

— Итого, только в этой комнате у нас есть несколько претендентов на трон, — подвел итог Ульф, поворачиваясь с другу и бывшему господину. — Адиль — по праву старшинства в правящей ветви. Илияс — как самый опытный маг четырех Стихий из ныне живущих. Саад — как единственный уцелевший носитель дара рода Фаррит. И, наконец, ты — Хальвард, герцог Недоре, дальний потомок старшей императорской ветви, Повелевающий Тенями и Носящий Пламя — по праву сильного.

Йорунн едва слышно охнула и положила руку на плечо мужа.

— Если бы я хотел занять трон империи, то сделал это уже давно, — Хальвард в задумчивости провел пальцем по подлокотнику кресла. — Но все мои амбиции сгорели в пламени войн, а могущество, подаренное Тьмой, не имеет никакого отношения к Стихиям. Я тут лишь как представитель герцогства и, отчасти, как гарант законности передачи власти. Не более того.

— Я не приму венец, даже если большой совет предложит его мне, — Илияс остался совершенно невозмутим. — Я не политик, не воин, не смогу вести за собой людей. Кроме того, годы моей юности уже позади. Лейла подарила мне двух очаровательных дочерей, увы, почти не одаренных магически — и я не посмею просить ее о большем. Кто унаследовал бы власть после меня? Это было бы слишком недальновидным решением.

— Адиля тоже не примут, — заметила Арселия. — Из-за потери магии и тяжелой памяти о Сабире. Да и когда я сообщу совету о своем решении отказаться от титула императрицы, — она перевела взгляд на Ульфа, — это не добавит прочности трону. Мы можем скрывать правду две или три луны, но какой в этом смысл?

Ульф сжал ее руку, словно бы говоря: “Не бойся, я с тобой”.

— Саад еще совсем дитя, — Мейрам упрямо сжала губы и повернулась к Хальварду. — Даже если сейчас вся знать и военачальники признают его, что произойдет через год? Пять? Десять? Воспоминания об Анваре сотрутся, забудутся расправы, которые устраивал над непокорными мой брат, имена Зафира и Вафи превратятся в выцветшие буквы на страницах пыльных архивов. И круг замкнется. Рано или поздно найдутся те, кто попробует захватить трон. Силой ли, обманом — не важно. Я провела при дворе долгие годы, больше, чем любой из вас, видела, как ежедневный страх ломает волю законного, признанного всеми императора, взошедшего на трон в расцвете сил и могущества. Что же будет с ребенком? Хотелось бы верить, что Саад вырастет другим, что гнет всеобщей зависти и злобы обойдет его стороной. Но разве хоть кто-то из вас верит в это? — она обвела всех собравшихся внимательным взглядом.

Малкон подошел к жене и приобнял ее за плечи, но Мейрам продолжила, даже не заметив этого покровительственного жеста.

— Титул императора для Саада — почти приговор. Разве может мать желать смерти ребенку? Власть — ничто в сравнении с возможностью жить, любить, дышать полной грудью, верить, надеяться, — Мейрам едва удалось успокоиться и унять дрожь. — Это золотая клетка.