Гарри Гаррисон - Король и император

Под пение труб воины императора хлынули к стенам, оборона которых держалась теперь только на мечах и топорах.

Когда внизу возникла заваруха и Шефа стало швырять в разные стороны, он испытал тошнотворный страх падения, инстинктивный страх пустого пространства под собой. А потом воздушный поток снова ударил в плоскости, подхватил змея, словно ласковое море — пловца. В тот же миг Шеф понял, что его несет вверх и в сторону. Стены Рима удалялись, обращенные к нему лица людей уже превратились в белые точки.

При свободном полете, вспомнил король, нужно развернуться лицом по направлению ветра, а не навстречу ему. Толман умеет… умел это делать. Нервы Шефа не выдерживали даже мысли о подобном маневре. Не лучше ли так и планировать по ветру задом наперед? Может быть, его унесет далеко, прочь от войны и нескончаемых страданий…

Ничего не выйдет. Ветер изменится, сбросит его на пашню или в какое-нибудь ущелье, оставит со сломанным позвоночником умирать от жажды. Нужно сейчас же повернуть. Толман говорил, это похоже на быстрый разворот корабля на веслах. С помощью крылышек один бок поднять, другой опустить, наклониться всем телом вместе со змеем и заложить вираж, а в конце разворота выйти из крена. Преодолевая страх, Шеф работал рукоятками управления, старался двигать ими плавно и согласованно. Змей незамедлительно завалился набок, тело летуна инстинктивно попыталось наклониться в другую сторону, избавиться от головокружительного крена.

«Держи себя в руках. Делай то, о чем говорил Толман».

Шеф попытался с помощью мышц спины и живота развернуться в нужном направлении. Змей быстро снижался, по-прежнему кренясь на бок.

«Выправи полет, работай боковыми крылышками, разворачивай зажатый между лодыжек рычаг хвоста».

Несколько мгновений аппарат ястребом пикировал на склон, усеянный крапинами вилл; его тень скользила впереди, уносясь прочь от Рима и восходящего солнца. Летим! Шеф стал небесным человеком, сбежавшим от врагов Вёлундом, парящим в потоках воздуха кузнецом, который отомстил своим мучителям. В порыве восторга Шеф выкрикнул строки из «Баллады о Вёлунде», которую часто вспоминал Торвин, горестные слова злобного конунга Нидуда, бессильного отомстить своему хромому, но недосягаемому врагу:

Земля приближалась слишком быстро, в пикировании Шеф набрал скорость и не знал теперь, как погасить ее. Задрать нос змея, как лыжник на мягком снегу поднимает носы лыж? Он развернул оба крылышка; нос вздернулся и закрыл от него землю. Начался ли подъем? Или вздыбившийся змей по-прежнему падает?

Хвост задел землю и подскочил. Шеф увидел впереди каменный уступ расположенного на террасах поля, попытался…

Удар отшиб дыхание, и Шеф почувствовал, что скользит куда-то в мешанине холстов и сломанных жердей. Попытался выдернуть руки, чтобы прикрыть голову. Что-то хлестнуло по лицу. Потом все остановилось.

Несколько мгновений он лежал неподвижно, пребывая в сознании, но ошеломленный. Как бы то ни было, он на земле. И жив. Насколько сильно он разбился? Шеф медленно повел во рту языком, пересчитал зубы. Высвободил левую руку и ощупал нос. Пока повреждений не заметно. Высвободив вторую руку, достал острый поясной нож. Разрезать веревки и кожу седла… Теперь, по крайней мере, понятно, где верх. Шеф лежит ничком за стенкой, через которую, должно быть, перелетел кувырком. Что ж, попробуем выбраться.

Шеф понял, что у него вывихнута левая лодыжка. Ступня торчала под неестественным углом. Боли нет, нет вообще никакой чувствительности, но травмированную конечность нельзя трогать, чтобы не повредить еще больше. Шеф перевалился на правый бок, выбрался из обломков, стараясь не зацепиться больной ногой, и откинулся на спину.

Вот теперь пора. Ему случалось видеть, как это делает Хунд. Быстро и решительно вправить кости, пока пациент не успел завопить и сжать мышцы. Вытянув ногу перед собой, Шеф согнулся и сразу ощутил резкую боль в ребрах. Но он набрался мужества, ухватился за направленную вбок под прямым углом ступню и резко дернул вперед.

Боли по-прежнему не было, но он услышал жуткий скрежет в глубине сустава. «Будь здесь Хунд, сделал бы разрез, вправил умелыми пальцами кости, промыл рану Уддовым зельем, который арабы называют аль-кухль. Возможно, после этого я смог бы идти. А сейчас придется сползать по склону холма. Но по крайней мере я жив».