Виктор Крыс - Механикус практикус [СИ]

Из вещмешка я достал две бутылки с синеватой жидкостью и передал по одной в руки главы и механика.

— Вчера я отстаивал топливо, боясь, что там есть вода, смерть для дизеля. Но там оказалось это, и оно плохо смешивается с соляркой. Поэтому эту жидкость подмешивали перед отправкой каравана в путь, чтобы на кочках он перемешался с топливом, — произнес я смотря на то, как меняется лицо механика с каждым моим словом.

— Сиф? — спросил глава.

— Это ложь! — закричал механик.

— Утром в бочках будет этот осадок, — проговорил спокойно я. — И уверен, что он будет лишь в бочках, предназначенных для дизельхода Кара.

— Нагар в масле от него? — спокойно спросил Датсу, на что я лишь кивнул. — Значит так, бочки с топливом под охрану, Сиф, ты взят под стражу. За топливо в караване всегда отвечал ты, и если в топливе будет хоть капля этой дряни…

Словно из-под земли появились двое охранников и под руки увели главного механика каравана, к этому времени солнце уже село, и вокруг начала собираться тьма. Сменив масло и сытно поужинав, я попросил Кара об одолжении, чтобы ко мне, пока я сплю, никто не приближался когда я уйду в поле и усну у горного ручья. Кар не стал задавать лишних вопросов, так он не спрашивал и о том, почему я не рассказал ему про топливо. Сиф еще не заговорил, но Датсу уже проверил бочки для нашего дизельхода, и сказал что солярка грязная. Он уже видит что с топливом все плохо, а за ночь она отстоится и тогда каравану придется отвечать за вред Кару.

Тихий ласковый ветерок трепал мои волосы пока я укладывался у камня, сон мне был необходим, я не мог жить без сна и для меня пришла пора проверить, вернусь я к Белесому в его логово, в его ловушку, или же все вернется на круги своя после вмешательства Теры.

Глаза закрылись сами собой, а в голове привычно что-то громко щелкнуло.

Тьма поглотила меня, но так и не дала нового тела, я словно завис в пустоте, но не было страха, в этой немой тьме было даже хорошо.

— Ошибка, — прозвучало в пустоте. — Ошибка. Он не должен существовать.

— Он не должен быть здесь, — прозвучал иной голос.

— Вторженец, — раздалось со всех сторон. — Он не должен проснуться.

— Да будет так! — взревело пространство и тьма вокруг стала пожирать меня. В этом месте я существовал не как тело, не чувствуя боли и ничего не видя я лишь успел понять как мои мысли начали тускнеть. Словно я теку в потоке вместе с пустотой и расщепляюсь в ничто.

Щелчок в голове и меня ослепил пронзительный, белый свет. Я непонимающе смотрел на стены, мягкие, белые и слегка желтоватые. Вокруг слышались безумные крики и завывания, а надо мной двое силуэтов в белых халатах.

— Смотрите, очнулся, болезный, — рассмеялся огромный мужчина. — Ну ничего, спокойно, сейчас ты вновь уснешь.

— Мистер Дарле передает вам привет. Он просил кое-что передать, — склонился к моему уху второй мужчина с усиками. — И не думай возвращаться, Джонни. Спокойно умри в психушке. Иначе ты пожалеешь.

Сознание было мутным, я плохо понимал, где я и что со мной. В моей крови бурлили лекарства, и все что я мог делать, так это смотреть вперед, сидя на кровати. Пустая комната, белые стены, зеркало напротив да дверь с окошком. И тишина, абсолютная, мертвая и от того пугающая. И все бы ничего, но в моей голове творился сущий бред. Сами посудите, я могу еще понять, что тигр не котик, но я же не котик! И не тигр, а может я таракан? Таракан тут, таракан там, нет, я и не таракан. Да кто же я? Не помню. Или помню. Или все же не помню? Да кто же я? Вон в отражении зеркала отражается кто-то, наверняка это я! Ведь тут больше никого! Точно нет? Или есть? Нет, тут только я, сейчас посмотрим какой я там, в зеркале.

В мутном зеркале отражался сидящий на кровати замученный, худощавый мужчина лет сорока в смирительной рубашке, застегнутой на все ремни, но что странно, красные от недосыпа глаза не были безумными, в них плескался разум. И сейчас этот человек ненавистным взглядом сверлил отражение своего лица с впалыми щеками, на которых росла многодневная щетина. И эта щетина сейчас беспокоила меня сильнее, чем вопросы о том кто я и где нахожусь. Как же она безумно чешется, как бы мне почесать щетину? Руки связаны, может об стену почесаться? Если поелозить щекой по шершавой стене зуд пройдет! Надо попробовать.

− Ну, здравствуй! — вдруг произнесло мое отражение, в которое я всматривался, и медленно, спокойно заговорило. — Вот ты и попался. Это не мои мысли, парень, я бы так никогда не подумал. Об стену чесаться?! Нельзя! Нельзя чесаться об стену, зуд лишь усилится, надо чесаться об пол, об гладенькую белую плитку! Только вот чесаться об пол в одежде для буйных психов неудобно и даже немного унизительно.