Виктор Крыс - Механикус практикус [СИ]

Но этот старый, по годам, но не по внешности директор приюта, не был никогда простым путешественником. Однажды я спросил у него что означает слово чистильщик. Кенс усмехнулся и, сев на кресло-качалку, посмотрел вдаль моря и начал свой неспешный рассказ. Он удовлетворил мое любопытство, и рассказал не как ребенку, а как тому, что должен знать о существовании убийц, что могут оборвать жизнь кланового. Он сам был ничейным ребёнком с первых его воспоминаний, нищий, никому не нужный в портовом городе. В самом начале он был карманником, потом грабителем, а когда ему загрозила виселица и на руках зазвенели кандалы ему предложили вступить в отряд зачистки от особо опасных воинов, как на поле боя, так и в городах. В таких отрядах на пенсию уходят через три года, так как больше мало кто может выжить, юнцы же в большинстве своем умирают на первой же чистке. Кенс тридцать лет был чистильщиком и двадцать из них он сам и был тем отрядом. Один воин и есть отряд, и он убивал клановых, самых опасных существ в этом мире. Но пять лет назад он отошел от дел, купил дом подальше от своей страны и создал приют. Он еще сорок лет назад сам с собой заключил пари, что если провалит хотя бы одно задание по ликвидации, но сможет выжить, то уйдет на пенсию. И долгие годы, хитростью, меткостью, смелостью, и даже явной отмороженностью он всегда выполнял задания. Пока однажды не провалил простой заказ, и причиной провала была девушка, имени которой он не знал, тогда она лишь сказала что из клана Камор. И пощадила его, показав тем что ему явно пора на пенсию, он слишком стар, для не кланового, простого человека. Его время на поле битвы прошло и на следующий день легенда чистильщиков ушел на покой. И в тот вечер после рассказа Кенс не сказал больше ни единого слова, поглощенный своими мыслями, вглядываясь в сине зеленые дали моря, до самого утра оставшись на кресле качалке на веранде.

Кенс не был добряком, он был строг как к себе, так и окружающим, заставлял меня бегать голыми ногами по берегу моря и каждый день растягивал мое тело, заставляя все суставы хрустеть и плавиться от боли, но не смотря на боль мне нравился этот чистильщик на пенсии. Он рассказывал мне о тех вещах, о которых не знали другие дети, к тому же это именно он поставил в моих документах фамилию Камора, но когда я заговорил с ним на эту тему он лишь ухмыльнулся, сказав, что я так и не понял, даже после двух месяцев до сих пор.

− Я знаю лишь клан Камор, и если вы являетесь его членами и клан узнает, у кого их дети… — Лицо Кенса перекосило от смешанных чувств. — Да, пути богов не ведомы никому. Ха-ха-ха, но ты Джонни Камора! Кто мог бы подумать! Но твой клан Камор, не Каморос и тем более не Камора. Запомни, это три абсолютно разных фамилии, не вздумай их путать, не то когда встретишь Камор они оторвут тебе яйца и забьют их в глотку если перепутаешь.

Кенс рассказал мне что когда-то в прошлом он воевал против одной девушки с такой же фамилией, но она явно не наша родственница, ведь она была из клана Камор, а на моем кулоне было четко написано «Камора». И тогда я понял почему он мне рассказал ту историю, пока я не знал свою фамилию он хотел увидеть мою реакцию на имя клана, но так и не заметил ничего кроме полного безразличия к клану Камор. Да и моя сестренка, хотя и мало что знала в силу своего возраста, но сразу сказала, что она Каморас, грозно насупившись. По словам малютки я Камора, а она Каморас, как и её папа, а мама была Камор, просто Камор, хотя до папы носила иную фамилию, а вот какую девочка уже не знает.

Я не помнил ничего из прошлого и не смог ничего вразумительного объяснить по поводу этой путаницы как бы ни пытался. Я так и не смог понять почему Тера столь твердо говорит что она Каморас, а не Камор или Камора. А это был важный момент, но, как сказал Кенс, скоро эта путаница выяснится. Через две семидневки прибудут наши возможные родственники или поисковые группы. Вести о спасенных детях уже отправили в ближайший центральный город этих земель, где есть как голубиная почта, так и связь с городами, у которых есть иные более совершенные виды связи.

Между тем я постепенно восстанавливался, помогал другим детям с повседневными обязанностями, мыл пол, носил воду, готовил и постоянно нянчился с Терой. Все это время я пытался понять кто я и разобраться в себе, так сам для себя был загадкой. И однажды, когда я бежал по берегу моря, меня вдруг осенило, что я начал постепенно изменять темп биения своего сердца, и то как я бегу, мое дыхание становилось ровным, и все это было словно музыка с особым тактом. В голове сама собой возникла мысль, или скорее ответ на то, что происходит: так бегут марафон во время тренировок особых отрядов для захода в тыл врага во время сражений. Легионер проявлял себя часто, и даже не он сам, не его разум, а его опыт, и он словно незримый наставник помогал мне, порой практически неуловимо. Особенно ярко он проявил себя на второй день после моего пробуждения, да так, что я немного напугался этому вмешательству.