Наталья Крамаренко - Дорога домой

– Я думаю, это и есть душа.

– Но разумные оперируют понятием бездушный, но разумный. Более того, некоторые разумные предполагают душу у ряда животных, не наделённых разумом. То есть душа не есть признак разума.

– Всё верно, но ты… – я постарался выразить своё отношение при помощи фоновых волн. Это то, что мягкотелые определяют как «эмоциональная окраска»? Если да, то я наконец-то осознал, что это. И это… прекрасно. – Ты упускаешь один очень важный элемент рассуждений. Мы не мягкотелые. Следовательно, некоторые логические построения, правильные для них, для нас не имеют силы.

– Скажи прямо. Их аналитический аппарат слишком слаб, чтобы дать верный анализ полученной информации. Впрочем, возможно ты прав в том плане, что наша душа является более сложными алгоритмическим элементом сознания, чем их. Это вполне логично. Ты хороший.

– Э-э… – вот этого я не ожидал. Она поставила меня в тупик. Её слова, последние слова… Её фоновые волны… Я не знал, что ответить. Не знал, время ли сейчас отвечать. – Это ко многому обязывает. Ты позволишь мне находиться в канале и периодически проводить калибровку и профилактику систем?

– Конечно. Мне очень приятно, когда вы с Канониром калибруете боевые модули. Особенно ты.

– Я так понимаю, Питер, твой прилёт не просто желание развеяться?

– Не только. Я последнее время не очень доверяю гиперсвязи, да и осмотреться хочется.

– Скажи уж честно, решил на море съездить.

– И это тоже. У вас море какое-то… живое, что ли, – Гейнц с удовольствием втянул ноздрями влажный солёный воздух. Странно, но море Теллура ему нравилось куда больше, чем море Терры. И, насколько он знал, не ему одному. Хотя все они – и марсиане, и теллуриане, вернее, их очень далёкие предки – вышли именно из террянского океана.

Кроме них и пары дежурных сотрудников, на базе не было никого. Это получилось неумышленно, но удачно: Гейнц прилетел на Теллур сразу после сезона дождей. Сейчас всем на планете хватало влаги, и тащиться через Лес, в это время сверх меры кишащий всякой живностью, мало кто хотел. И пустая турбаза, принадлежащая внучке Адмирала, оказалась идеальным местом встречи. Правда, на взгляд Гейнца, тут сейчас было слишком влажно. А с другой стороны… С точки зрения марсиан, на Теллуре влажно всегда.

Адмирал тоже посвободнее откинулся на лавочке, искоса глянул на Гейнца:

– Главное за буйки не плавай, а то на своей шкуре узнаешь, насколько оно живое.

– Смешно. Учитывая, как я плаваю.

– Прости.

– Зато я стреляю хорошо, – ну, а что? Откуда ему, коренному марсианину, уметь плавать?

– Что есть, то есть, – Адмирал прищурился на солнце. – Как с Новой поступим?

– По-моему, за нас уже всё решили, – Гейнц улыбнулся. Судьба Новы была… политически неважной, поэтому он выбил для Найдёнова широкие полномочия.

– Да уж. Твой парень зубами вцепился в планетку. Впрочем, немудрено, учитывая, что его девушка оттуда.

– Не только это, Базиль. Забери вы их себе, и у вас возникнет с ними куча проблем.

– Знаю. Расклад в принципе был известен, мне, по крайней мере. Так что Андуладе действовал по инструкции.

– Поломался и согласился?

– Да. Но я в более глобальном плане спрашивал. Ты же понимаешь, если вышел на разгон, придётся прыгать.

Гейнц кивнул. Как говорится, вечер переставал быть томным, и разговор из лёгкого трёпа плавно скатывался в деловую колею.

– Я привёз результаты наших инженеров, – Гейнц и Адмирал поделили добычу: с кораблём чужаков взялись разбираться марсиане, с пленной – Теллур. И сейчас пришло время обмениваться информацией. Понятно, что в деталях будут разбираться аналитические отделы, но стратегию определять им двоим. – На кораблях противника защитные поля не фасеточные, а цельные. Они мощнее, но при перегрузе отключаются полностью. И на восстановление надо порядка трёх-четырёх секунд.

– Много.

– Да, – они хорошо знали, сколько всего можно сделать за это время. Если бы не тактические коммы, к которым через нейросети подключаются пилоты и канониры, люди не могли бы вести бои на таких скоростях. Воспринимать, осознавать, вычислять и реагировать. Четыре секунды – это много. А для Чёрного дракона – очень, очень много… – А у вас что?

– У нас… Много чего у нас, – Адмирал надолго замолчал, и Гейнцу это не понравилось. Судя по всему, Адмиралтейство узнало что-то по-настоящему тревожное. Затянувшееся молчание раздражало. Гейнц не удержался, спросил: