Виктор Мишин - Солдат [Солдат. Превратности судьбы. Возвращение]

— Да шлепнут меня в бою быстрее, но за совет — спасибо.

Я хлопнул Макса по плечу и, кивнув, ушел. Надеюсь, доживет до нашей победы. Черт, вот же меня «прибило», слюни распустил, как… Так, надо срочно кого-нибудь убить, а не то и я в пацифизм ударюсь.

Вернувшись на позиции, что мы заняли после закончившейся атаки немецких танков, и узнав, что командир еще не вернулся, лег спать. Петруха нашел где-то шинельку и заботливо укрыл меня. Снилась какая-то хрень. Полностью «провалиться», как мечтал, не получилось, ворочался в какой-то полудреме. Проснулся с приходом Нечаева.

— Спишь, сурок? — легонько толкнув меня в плечо, улыбнулся командир.

— Ага, только сон какой-то хреновый. Как дела у нас? — протерев глаза, спросил я.

— В штабе думают об ударе по укрепленным пунктам, но после артналета.

— Ого. Чего, поверили фрицу, ну то есть Максу?

— Да, это и с их разведданными совпало, просто немец гораздо подробнее все указал, ты молодец.

— Это Макс молодец, надоело ему воевать, видимо, да и неидейный он, как мне показалось.

— Да, я ведь спросил его, он и служит-то всего два месяца, не врет, в документах так сказано. А ты чего же его особистам отдал на берегу?

— А что?

— Так его в штаб затребовали, отправили людей, а им наши сказали, что фрица уже «списали».

— Ой блин, мне теперь влетит…

— Да уже влетело. Мне за тебя перепало.

— Виноват, товарищ старший лейтенант, исправлюсь! — искренне брякнул я.

— Ладно, комдив не забыл, кто тут четыре дня фрицев давит чуть не в одиночку.

— Ой, да ладно уж, прямо «фрицедавителя» нашли, — скромно заметил я.

— А, забудь. Нормально все будет. Там куда хлеще дела обстоят. Меня комполка обматерил, что я все через его голову в штадив докладываю.

— Не, а чего он хотел-то? Такие сведения и нужно комдиву нести, чего сделает комполка, у которого от полка батальона уже не наберется?

— Так-то да, но устав никто не отменял, говорит, что выслуживаюсь.

— Дурак он. Кто если не он все сливки от наших удачных действий снимет? Ладно, в разведку кто пойдет? Дивизионные?

— Да решают еще, а ты опять сам хочешь?

— Ага, чего тут сидеть, слазаем, посмотрим немного, тут ведь рядом все, не в глубокий тыл идти.

— Не знаю, как бы не сорвать нашим операцию. Голову оторвут.

— Да мы аккуратненько, я тут вообще подумал…

— Ой, вот теперь точно не пущу, знаю я, что ты можешь придумать! — голос Нечаева вдруг стал строгим.

— Ты послушай сначала, чего панику поднимаешь.

Вышли с Петрухой, дождавшись темноты. Идея была в том, чтобы, переодевшись во вражескую форму, пройти ближе к немецким позициям. Пробрались к нейтральной полосе, условной, конечно, а дальше пошли во весь рост. Я был с немецкой винтовкой, Петя с МП-40. Проходим одни пустые развалины, другие, и тут вылезают они…

Немцев было четверо, все в камуфляже, с автоматами. Нас взяли на прицел, мы тоже отреагировали. Что-то крикнув на своем собачьем языке, стоявший ближе всех фриц опустил автомат. Я пробормотал известное мне «шайзе» и опустил винтовку. Что дальше произошло, вообще не понял. Петя шел сзади и, когда я лихорадочно соображал, что же, черт возьми, делать, напарник открыл огонь из автомата. Очнулся я, стоя на коленях и прижимая руки к животу. Немцы лежали в пяти метрах впереди, а сзади кто-то стонал. Повернув голову, увидел лежавшего на спине и что-то причитающего друга.

— Петь, — тихо протянул я, — ты живой?

— Отбегался я, командир. — Вижу, как тяжело даются ему слова.

— Братушка, выйдем как-нибудь, — я попытался встать, резкая боль пронзила живот с левой стороны. Меня скрутило, рухнув в грязь, сжался в комок.

— Петь, не молчи, я сейчас! — проговорил я и попытался ползти. Винтовку я бросил, на одних руках, ногами было почему-то больно двигать, я кое-как дополз до друга.

— Прости, братка, не знаю, как это вышло, испугался я, — простонал напарник.

— Куда тебе попали? — пытаясь разглядеть в темноте хоть что-то, спрашиваю я.

— В грудь, покойник я. И тебе из-за меня прилетело.

— Тихо, лежи спокойно, я тебя дотащу. Нам бы отсюда только уползти. До развалин вон метров шесть всего. — Разрушенный дом и правда стоял близко, мы шли в его тени.

— Ты же сам встать не можешь, — шепчет Петя, и у него изо рта течет кровь.

— Блин, Петь, не умирай, мать твою, я тебя еще плавать не научил! — восклицаю я уже в голос, стало на все плевать.

Я попытался перевернуть друга на живот, чтобы подлезть под его руку, поднатужившись, удалось это проделать. Петя стонал, но не кричал, хотя я понимал, что ему очень больно, самому хреново, аж перед глазами круги. Сдвинувшись на метр, остановился, переводя дух. Петя дышит очень часто, прерывисто. Делаю еще усилие и еще, вот уже дыра в стене, в подвал, наверное, на расстоянии вытянутой руки, и… Погасла даже та темнота, что была перед глазами.