Виктор Мишин - Солдат [Солдат. Превратности судьбы. Возвращение]

— Чего пишут? — спросил, заинтересовавшись, Петя.

— С ними бог, там написано, не видел?

— Да я по-ихнему не понимаю, — сокрушенно ответил напарник.

— Да и я немногим больше твоего, — я искал, в кого бы выстрелить, чтобы поважнее цель была, но тут вдруг стало как-то жарковато.

Из-за двух домов, что располагались на другой стороны этой улицы, вдруг поднялись немцы и бегом припустили в нашу сторону.

— Они там, чего, шнапсу приняли, что ли? — пробубнил я и начал стрелять. Из пяти следующих выстрелов я попал дважды. Одного точно наглухо, второй поживет еще, если вытащат, а… нет, не поживет. Кто-то попал в лежащего немца, и тот, замерев, распластался на земле. Из нашего дома начали стучать выстрелы автоматов и трофейных пулеметов. Немчура сначала начала валиться, а потом, видимо сообразив, что их тут нагло убивают, залегла. Мне было очень удобно стрелять сверху вниз, в лежащие и пытавшиеся укрыться тела врагов. Спрятаться посреди улицы было особо негде, если только за кучи битых кирпичей, что были вокруг, поэтому фрицы ховались кто куда мог, ну я и начал шмалять. Расстреляв еще полтора десятка патронов, с уверенностью могу заявить, что убил минимум пятерых. Когда наши сбавили темп стрельбы, наверное, перезаряжаться начали, неприятель начал вставать и, развернувшись, помчался назад.

— Вперед, за Родину, за Сталина! — услышал я призыв и почему-то спрыгнул со стола и помчался к лестнице. На ходу вешая ремень автомата на шею и дергая затвор. Винтовку я оставил в комнате, толку в атаке от нее немного будет.

Что меня так зацепило? Сам не знаю. Ладно местные, они с именем этим ложатся, они с именем этим встают, а я-то дурень куда рванул? Да, голос у Нечаева точно командирский, далеко пойдет, если не убьют прямо сейчас. Ведь это именно его призыв поднял всех в атаку. А главное, мы ведь реально прошли.

С ходу захватив оба дома напротив, за которыми немцы накапливались для атаки на нас, мы, сломив совсем небольшое сопротивление врага, обратили остатки фрицев в бегство. Во дворе одного из домов были оборудованы позиции для двух минометов, вот откуда эти суки нас минами забрасывали, а ведь нам их с прежних позиций ни за что бы не достать было. Теперь у нас есть два миномета, с запасом мин, все лучше и лучше нас снабжают немецкие интенданты. Мы пришли сюда практически нищими, а теперь богаты, как крезы.

— Сань, живой? — услышал я первые после этой дикой атаки человеческие слова.

— Да вроде, только вспотел, как колхозная кляча. — От меня и правда пар валил.

— Видел, как они бежали? Вот так же мы их до самого Берлина и погоним, — взводный сиял как начищенный самовар.

— Слушай, командир, ты хоть предупреждай, когда у тебя голову переклинит в следующий раз, ладно? — я вытер пот и грязь со лба и обнаружил свои руки красными.

— Ты не забывайся, приказ есть приказ. Нам все равно нужно было штурмовать эти позиции, а как удачно получилось, да? Блин, ты чего, ранен, что ли? — только заметив кровь на моих руках, командир закончил с лозунгами.

— Да чего-то я и не помню, чтобы меня ранило, а тут кровь… — я как-то даже растерялся.

— Давай присядь тут, сейчас сестру позову, она там раненых перевязывает.

— Много потеряли? — спросил я, сползая по стенке на пол. Мы разговаривали на бывшем наблюдательном пункте фрицев, тут вон и рация имеется, и даже кровать стоит заправленная.

— Восемь убитых, учитывая плотность огня, это немного. Раненых вот много, каждый второй помечен, кто-то сильнее, кто-то не очень. Сейчас подсчет закончу и скажу, сиди здесь, сестру я пришлю.

Взводный ушел, а мне вдруг так захотелось спать, блин, я тут вообще всегда хочу спать, да еще есть очень хочется. Даже не заметил, как прямо тут и вырубился. Очнулся только от того, что кто-то тряс за плечо.

— Родненький, эй, ты потерпи, я сейчас перевяжу, — писклявый голосок, совсем детский, выдернул меня из сна.

— Да я нормально, сестренка, уснул просто, — я разглядел деваху, господи, кого на фронт берут таких, как мы, таскать, ладно еще я вот небольшой, так и то восемьдесят килограммов вешу, а тут девчонка, лет шестнадцать, маленькая, худенькая, нос крючком, глазищами хлопает да все причитает.

— Как же ты, родненький без каски-то воюешь, нельзя же? — причитала и спрашивала одновременно девчонка.

— Почему без каски, — я и правда удивился, ведь я ж ее почти не снимая таскал. Хотел ощупать голову, но сестра уже занималась перевязкой и мягко так отстранила мои руки.

— Подожди, сейчас закончу.