Александр Верт - Пекло

Заглянув Кастеру в глаза, Дональд безмолвно попросил того отступить, и парень послушался, устало выдыхая.

Нервы у него были на взводе, хотя он и сам не понимал почему. Всякий раз, когда кто-то вспоминал о его семье, Кастеру становилось страшно, как в детстве, когда он прятался под железную кровать от отчима, а тот все равно находил его, вытаскивал за ногу в центр комнаты и бил ремнем, куда придется. Кастер закрывал руками лицо и голову, потому пряжка ремня часто сбивала в кровь кожу на руках.

− Почему у тебя опять руки в бинтах? – возмущалась потом учитель. – Ты совершенно неаккуратный, Кастер. Я буду вынуждена говорить с твоими родителями!

− Не надо, − иногда очень робко просил он, но никто его не слушал, и все повторялось снова, стоило учителям поговорить с отчимом.

− Ты еще и жалуешься, гаденыш, − орал мужчина и снова хватался за широкий ремень.

Пока он трогал только его, Кастер все терпел, лишь иногда на мать смотрел, ничего не понимая, а та потом обрабатывала его раны, по голове его гладила и умоляла:

− Потерпи, восемнадцать тебе будет – уйдешь, будешь жить как захочешь, а пока потерпи. Некуда нам с тобой идти, совсем некуда.

Потом он начал бить мать, а потом и своих родных сыновей, а Кастер смотрел на это и не ничего не понимал.

− Так ведь не должно быть, мама! Надо делать с ним хоть что-то!

− Ничего ты не сделаешь. Пока он никого из нас не убьет или сильно не покалечит, ничего никто не сделает.

− Да что это за законы такие?! – не понимал Кастер и даже сам пытался жаловаться на отчима, только тот в итоге пришел злой, недовольный и не только избил его, но и в подвале запер, а мать до утра за волосы таскал с криками, что она, шлюха продажная, выродка своего надоумила жаловаться.

− Станет тебе восемнадцать − получишь свои документы и поезжай. Я тебе денег немного собрала, на первое время хватит, − говорила мать, гладя его по голове даже в семнадцать так же, как делала это в семь, но тогда Кастер думал иначе. Он знал, что отчим выкинет его из дома, как только появится паспорт, и тогда никто не сможет защитить ни мать, ни младших братьев. Никто удар на себя не возьмет.

− Я могу жить, как хочу? – спросил он у матери, положив на кухонный стол свою идентификационную карту гражданина.

− Да, − радостно сказала она. – Смотри, что у меня для тебя есть.

Она положила рядом билет на вечерний крейсер на Майкан. Почему-то в запыленной Фарбе верили, что на Майкане живется лучше.

Кастер улыбнулся, зная, что матери этот билет пригодится, а отцовских сбережений хватит, чтобы купить еще два детских билета для братьев.

− Тебе он пригодится, − сказал Кастер, забрал самый большой кухонный нож и запер кричащую мать на кухне.

− Что случилось? – спросил у него четырнадцатилетний брат, выглянув из комнаты. – Почему мама кричит?

− Ничего, − ответил Кастер, толкнул брата в комнату, где самый младший из них делал уроки и пододвинул к двери тумбу, чтобы братья не смогли выйти. Когда все закончится, их выпустят.

Сам он спустился в гараж, и, как только туда прилетел отчим, Кастер выпустил ему кишки, свернул шею и, чтобы уж наверняка, расковырял грудь ножом, но ни страха, ни облегчения так и не ощутил. Просто когда за ним приехали, сказал, что запер мать и братьев.

− Выпустите их, они могут еще улететь отсюда сегодня, − сказал он совершенно равнодушно, но, когда о ней говорили другие, все снова вскипало внутри и начиналось сначала.

Даже Бешенство Шефа так его не пугало, хотя ему самому несколько раз доставалось. Оставит его Олли за главного, вернется и если что не так – как врежет коленом в грудь, что ни вдохнуть, ни выдохнуть потом, но это было не так страшно, как те прятки под железной кроватью.

− Долбаное Пекло, − прошептал он, отступая от стола. Ему всегда казалось, что тут их оставляют наедине с собой, только стадом, как бы это ни казалось абсурдным. – А ты че пялишься? – спросил он у судьи, увидев его ошарашенно стоящего в стороне. – Воду тащи свежую, живо! Роберт, а ты прекращай у стола возиться − жрачка не готова! Мы с Дональдом разберемся, правда, старик?

Мужчина согласно кивнул и помог Бергу сесть. Одна его рука так и была привязана к ножке стола, но это, по мнению Дональда, было к лучшему. Новой драки в лагере не хотел никто.

− Ты же будешь прилично себя вести? – спросил Дональд, подавая Бергу когда-то белую тряпку, заменявшую платок.

Она была выстиранной, но что-то вроде желтых пятен застиранной крови на ткани все равно оставалось.