Юрий Розин: Монстр. Маленький изобретатель [litres с оптимизированной обложкой]

Однако, ему было плевать. С возвращения прошло уже больше недели, но Лаз до сих пор не сказал никому ни единого слова. Ни друзьям, ни родителям, ни сестре. Никто и не старался его растормошить, не имея возможности понять, что творится у мальчика в голове.

А творилось очень многое. Он думал о таком количестве вещей за эту неделю, что в другой момент, наверняка, спятил бы. Раз за разом прокручивая в голове его бой со Зверем, первый настоящий бой в его жизни, Лаз с каждым повтором всё чётче понимал три вещи.

Во-первых, он всё сделал правильно. Турбас Дайло, а именно так звали убитого им мага-трансформа, заслуживал того, что с ним произошло.

Во-вторых, он был слишком слаб. Да, он смог убить Зверя, невероятного противника, на поле боя способного раскидывать обычных бойцов как щепки. Вот только это было не прямое столкновение. Лишь трюки и финты, да, продуманные и приведшие в итоге к желаемому результату и да, победителей не судят, но этого было всё равно мало. Он должен получить силу не просто побеждать таких врагов, но побеждать их, не ставя под угрозу своих близких. Он не винил себя за то, что не успел вовремя, это была воля судьбы и случая. Вполне возможно, что не засни он на берегу и отправься в деревню вместе с друзьями, сейчас в Апраде проводилось бы на девять похорон больше. Но он винил себя за то, что едва не проиграл. Ведь, не вспыхни в нём та дикая ярость, он бы не смог вырваться из липких лап страха.

А в-третьих, Лаз с полной ясностью понимал, что ему, несмотря на весь ужас ситуации, понравилось то, что он испытал. Понравился адреналин, клокочущий в крови, понравилось находиться на грани, когда одна ошибка решает, будешь ты жить или умрёшь. Ведь тогда, в последнюю секунду, он вскинул левую руку вверх на удачу. Турбас мог попытаться достать его когтями в бок, и тогда именно Зверь бы победил. А ещё ему нравилось ощущать на своих пальцах кровь. Сколько бы он не держал ладонь под потоком ледяной воды, она всё равно чувствовала тепло вытекающей из живого тела жизни. Это было невероятно приятное ощущение.

И, как бы ему не хотелось, Лаз понимал, что с этой иглы ему не соскочить.

Никогда.

Домой они приехали уже затемно. Кресло-каталка проскрипела плохо смазанными осями на балкон дома, там Лаз после возвращения проводил большую часть своего времени. Родители, тяжело вздохнув, отправились к себе, а Лани села в комнате брата. Ей было больно и страшно, особенно теперь, когда Лаз вот так ушёл в себя и даже не реагировал на её присутствие. Девочке просто хотелось немного побыть здесь.

Клетка Принцессы пустовала, после возвращения компании ястреба отдали в питомник. В комнате было темно и неправильно тихо. Глубокое кресло, купленное по просьбе самого Лаза, стояло развёрнутое к стене, кровать не расстилалась уже несколько дней, а на столе лежал толстый слой пыли. Вернувшись домой, мальчик так ни разу за него и не сел, хотя раньше Лани, открывая дверь, девять раз из десяти видела белую голову, склонённую над какими-то чертежами.

Поднявшись, девочка подошла к рабочему месту брата. Столешница вся была в кляксах чернил, в порезах, каких-то точечках, оставленных, судя по всему, циркулем, когда Лаз втыкал инструмент в схему… верхний правый ящик был немного приоткрыт.

В другой день она бы так никогда не сделала, но сейчас Лани больше всего на свете хотелось ощутить себя ближе к брату, хоть как-нибудь. С тихим скрипом ящик был выдвинут. Свёрнутая в трубочку бумага. Снова какие-то чертежи.

– Странно… – протянула девочка, уже увереннее протягивая вперёд руку. Маленький изобретатель никогда не прятал своих работ, оставляя их прямо на столе. Да это и не было нужно, с какого-то момента домашние просто перестали их понимать.

– Ланирис! – сзади раздался громкий голос Лаза, но было уже поздно.

С большого белого листа на Лани смотрела страшная морда неизвестной твари. Горящие огнём глаза, ощеренная тонкими, словно иглы, зубами пасть, торчащие изо лба острые рога…

– Лаз… что это? – монстр был по-настоящему страшным, девочка почувствовала, как дрожат руки, сжимающие тонкую бумагу.

Мальчик до белых костяшек сжал оставшейся рукой подлокотник кресла, но всё-таки поднял на сестру глаза.

– Это Дьявол, Лани.