Александр Тюрин - Флот судного дня [litres]

– Вы, наверное, подумали о том же, что и я, – сказала госпожа Бонакасси, всматривающаяся сейчас в него, словно он был диковинным зверем, поднявшимся из морских глубин. – Вмешательство космического организма действительно случалось на каких-то ранних этапах развития человечества. Может, благодаря этому появлялись ужасные оборотни и прекрасные русалки, хотя, вполне вероятно, и наоборот, прекрасные оборотни и ужасные русалки. Кем были те ангелы, которые сделали Землю пригодной для жизни и создали сложную биосферу? Как небольшие, но очень верные изменения в геноме животного привели к сапиентации, и из животного мира появился неожиданно разумный Адам, с которым и поговорить можно.

– Тогда и Каина не забудьте. Поговорить с ним можно, только разговор закончится плохо, как у Авеля.

– Вы, Кирилл, даже внешне похожи на китообразного, – двусмысленно похвалила его госпожа Бонакасси. – И вы были готовы к симбиозу со структурой Омега. Точнее, с деймами версии 1.0, которые настолько точно копировали юпитерианскую живность, что стали эволюционизировать вместе с вами.

Да что ж такое, едва он был готов обвинить госпожу Бонакасси, что она является полномочным представителем юпитерианских пузырей в нашем мире, как получается, что он из той же оперы. И уже его предки были чуть ли не гибридами. Кстати, китообразные – большие, сильные и умные животные, и слой жира их ничуть не портит. Так что слова госпожи Бонакасси, что он похож на морского зверя, можно посчитать за комплимент.

– А деймы других версий, с кем и для кого они будут эволюционировать?

– Их уже нет. Все они были терминированы, где бы они не находились: в планктоне, нектоне, за пределами проекта, во льдах, горных породах, в атмосфере. Послушали бы радио, правда батарейки сдохли незадолго до вашего пробуждения. – Госпожа Бонакасси пнула желтую коробку аварийного трансивера, и Кирилл машинально отметил, что ноготки у нее на пальцах ног аккуратные и наманикюренные. – Низкоуровневая команда, от которой не отвертишься. Намек ясен?

Да уж, куда яснее. Его деймы были своего рода интерфейсом, через который юпитерианские пузыри действовали на деймы более поздних версий.

– А Зефф? Он же что-нибудь обязательно придумает.

– Зефф – все. Как и его рука.

– Сдается мне, госпожа Бонакасси, что структура Омега еще хуже, чем деймы.

– Была бы хуже, то давно бы захватила Землю. Она лучше тем, что места ей хватает и на Юпитере – а он чертовски большой, там и привычная для нее среда обитания.

Госпожа Бонакасси улыбнулась, потому что слова ее звучали складно и вызывали доверие. И выглядела она совершенной милашкой, несмотря на то, что возле ее талии просматривалась кобура с пистолетом. А в таких случаях у милой дамы принято спрашивать следующее:

– А не может быть какой-то среды обитания, помимо этого плота, где мы могли бы как-нибудь встретиться и пообщаться? Тринадцать лет назад на станции «Юпитер-12» мы же наверняка любили друг друга, госпожа Бонакасси.

– Заладили, «госпожа Бонакасси», я – Флория Инвайя.

Он начал осознавать то, что сказал Мануэл напоследок – Надя родилась не от боливарианца, не сходится это по времени, а сходится, когда они с Альбой-Флорией оба были на станции.

Она притянула его к себе. И тату-змейка на ее шее была безмятежно-золотистой. А немного погодя Кирилл увидел у нее еще одну вытатуированную змейку, пониже, сплетенную в восьмерку и кусающую себя за хвост. И точно вспомнил, что они были уже вместе.

– Поэтому я бы вас сейчас и не отпустила, пускай вы старый, толстый, пахнущий рыбой дурак. Ведь вы герой, спасший мир и мою дочь, нашу дочь… И я помню вас высоким, стройным и довольно симпатичным парнем с отпечатком мысли на челе. И тогда это не было искусственным соитием, под управлением психопрограмм. Структура Омега уже убрала нейроинтерфейс, который установил мне Джейкоб.

От того, что Надя – его дочь, Кирилл почувствовал и радость, и ужас. Ведь он тринадцать лет ничего не знал о своем ребенке, и мог вообще не узнать. Ему стало полегче, когда он обнял Флорию, хотя понимал, что они, может быть, парочка ужасных симбионтов. Да и их дочурка, судя по устойчивости к пакостям деймов, тоже связана с ксеножизнью. Но сейчас не хотелось думать о планете, ради которой выхлебал столько дерьма, тем более что она не очень-то думала о нем. Хотя бы десять минут не вспоминать о человечестве, и о структуре Омега, которой, возможно, не сидится на Юпитере, и о вполне живых коллегах-миллиардерах мертвого Зеффа. Просто обнимать особу, именующую себя то Альбой, то Флорией, и таять от нежности.