Андрей Мороз - Возвращение

Ну, а почему бы и нет? Чего такого стратегически сверхсекретного он может от меня узнать? И кому рассказать? Да и вообще — пусть рассказывает. Зато, хоть отвлекусь от утомительного самопоедания.

— Ну, а ты то сам, как здесь очутился, Одесса?

— В Греции был. Кое-какие дела там крутил мало-мало. Тут все и завертелось. Ну, там, как в деревне почти все русскоязычные друг дружку знали. Объединились в коллектив и решили до дому подаваться. Да вот, сюда попали. Артель моя, в основном в соседней деревне батрачит, а меня за долги отдали. — он помолчал, вытряхнул из уже где-то раздобытой пачки сигарету, закурил, — Сначала хотел у этих попросить, чтобы меня вместе с подругой сюда «перевели», а потом подумал: «А на какой хрен мне наблюдать, как её здесь местные козопасы драть во все щели будут»? — снова помолчал, — Не, одному проще. И тут и вообще, по жизни.

— Может ты в чем-то и прав, — тоже закуриваю, — Кстати, про: «по жизни», ты кем по ней был-то?

— Чего уж теперь вилять, командир, — улыбается Моня, — Аферы крутил. То-сё. Я ж с Одессы, — и снова расплывается в беззубой улыбке.

Я же слежу за его глазами.

Не прост этот мужичок, ох — как не прост. Но большого дерьма в нем не чувствуется.

— А чего не просишь за свою подругу?

— Зачем? Вы же все равно не ломанетесь их из плена вызволять? — прищуривается он.

— Не ломанемся, — соглашаюсь я, — Своих бы сберечь. Но мог хотя бы попытаться.

— А смысл? Самому бы к вам прилепиться.

— Беспринципный эгоист ты, Моня. — смеюсь я.

— Ой, я вас умоляю, — всплескивает ладонями он, — Ну пусть даже и так. Зато живой и уже без ошейника.

— Ха, это-то дело поправимое. Если бы мы не пришли, так и бегал бы на привязи, как тот пес и не жужжал.

— Ну и побегал бы. — кивает одессит, — Недолго. Но потом все равно сорвался бы.

— А что ты будешь делать в своем прекрасном и легендарном городе, Моня? Там ведь сейчас как везде — если не обратившиеся все под себя помяли, то банды уже давно все закоулки покроили.

— Слышь… — мужик резко осекается.

Беззлобно усмехаюсь. Он понимает, улыбается в ответ:

— Делов-то! Прибьюсь к какому-нибудь коллективу. Моню каждая собака уважает.

— У-ва-жа-ЛА! — раздается голос из-за моей спины. Зловещий — хриплый со сна. Это Мастифушка проснулся. — Сейчас тебе там только номер шестьдесят шестой могут предложить.

Мастифа Моня почему-то заметно побаивается, поэтому не возражает. А может и потому, что в словах заместителя Зимнего звучит суровая правда нынешней жизни.

Действительно, кому нужен человек, заявившийся неизвестно откуда, уже тогда, когда все поделено и переделено, все авторитеты на своих местах и двигаться не собираются. С чего бы это?

— Ладно, — закрывая тему, взмахиваю ладонью. Несущественно это сейчас, — «Все равно сорвался бы», говоришь? А что мешало сделать это до нас?

— Рассказывал ведь уже — впереди долина. А там психи рулят. Страшно в одного туда соваться, — признается Моня. — А вообще информации у меня мало. Почти что и нет. Кто бы рабам об обстановке рассказывал? Разве что пугали постоянно, типа: «бегите если хотите — там вас и сожрут».

— А с нами тебе не страшно, Моня?

— И с вами страшно, но других попутных паровозов до Одессы все равно не предвидится. — поднимает бровь он. — Так что вы — мой последний билет. Ну а сдохнем, так сдохнем. Один черт — здесь тоже не жизнь.

— Слушай, раз это крайнее село, а дальше территория безмозглых — почему они сюда еще не приперлись?

— Слышал, что с противоположной стороны долина в более обжитые места выводит. Там и города, какие-никакие и вообще местность более равнинная. Видать им там вольготнее, сытнее и интереснее. Так думаю.

— Кормовая база решает. Тут ты прав, — Мастиф усаживается на колоду рядом со мной, — Ну подвинься немного, что ли, командор. Чего, как на троне-то?

— Отрастил задницу, бугай перекормленный, — ворчу я, но сдвигаюсь…

Тем временем оккупированная деревня начинает оживать. Пора собираться в путь.

Киваю вышедшей на крыльцо Рул. И все же хороша чертовка! Несмотря на свой не слишком юный возраст, даже не умытая и едва проснувшаяся стерва, как всегда выглядит привлекательно и почти безукоризненно. И как у этой ведьмы такое получается?

— Ну, что там? — скашиваю глаза в направлении отставшей погони.

— Пока стоят на месте. — подавив зевок, она неласково зыркает на меня. Мол: «чего ты, гадина неуемная, ко мне пристал с самого утра»?