Андрей Мороз - Возвращение

— Ну, пошли, поглядим, что там за кабинет. — решаю я. — Чего встал-то? Шелести бахилами, зёма, — подгоняю замешкавшегося одессита я.

— Давайте уж сами, а я здесь подожду. Там вам ничьи разъяснения не понадобятся. — снова сплевывает он.

…С порога по ноздрям шибануло мочой, кровью и почему-то мокрой собачьей шерстью.

На грязном бетонном полу посредине бункера лежала женщина, прикрытая какой-то дерюгой. Живая. Но не в сознании. Без правого глаза. Глазное яблоко, держащееся на веревке нерва, свисало ей на щеку. Отвратное зрелище.

— Она вон на том крюке на веревке висела. Повешенная. — словно боясь разбудить, прошептал прерывисто сопящий мне в затылок Мастиф

— Не понял. И как она могла выжить?

— Да они ее не за шею…

— За ноги, что ли?

— За грудь.

— Это как?

— В прорезанные дыры на груди веревку пропустили и готово.

Твари! Во, мля — затейники какие! Ну, держитесь, бармалеи!

Белеющее в полумраке напротив лицо Арвильды спокойно и невозмутимо.

Ну да, Арворн рассказывал, что на их планете гиворы еще и не такое вытворяют. Привыкла дева-воительница. Для нее это обыденность. Уверен, что в случае необходимости эта дамочка и сама ничуть не хуже — любого препарирует.

Секунду подумав, достаю «вишню» и присев на колено, быстро избавляю мученицу от страданий…

Получаю плюс пять к репе за милосердие. Да тьфу на вас! Век бы таких наград не видать!

— Пленные где?

— Там — на площади.

— Ага.

Выхожу из смердящего полумрака на свежий воздух.

Сводит скулы и потряхивает.

Ну, сейчас я вам устрою «этническую чистку», уроды!

Вы же это дело любите!

И по уху на: «Мы не при делах — это наш староста с мужиками тут развлекался»!

Обычно женщины такие песни в подобных случаях поют.

Вот только мне сейчас — по уху!

Вырежу всех — от детей до старичья полусгнившего! Невзирая на пол и возраст!

Гнездо змеиное выжгу с корнем!

Оглядываюсь. У тех, кто заглядывал внутрь — рожи злые и решительные. Готовы рвать и метать. Да и я накалился не меньше. К бездушному зверству обезумевших, за прошедшее время как-то можно было не то, чтобы привыкнуть, но он хотя бы объясним. А эти-то в разуме! Да еще и изощренно так душегубствуют, сволочуги! С фантазией. Креативщики горные, мля!

Однако, хлебнув из фляги, перекурив и подостыв, решаю по-иному.

— Пусть бывшие рабы сами рассудят: кому — жить, а кому — нет.

Мне репутация нужна! Срочно! А кто знает — как система оценит расправу моих подчиненных над мирняком?

Обращаюсь к освобожденным:

— Вы все свободны. Можете взять, кому что нужно и идите — куда захотите! Эй, Одесса — объясни своим товарищам, что за нами следом идет большой отряд бармалеев. Так что — пусть поспешат.

После слов о дарованной пленникам свободе — в голове снова привычно дзынькает.

С надеждой открываю сообщение. Что там? Может, хотя бы соточку пунктов репы заработал, а? Вон ведь мы сколько народа одним махом осчастливили!

Ну!?

Тьфу! Какое там!

За руководство отрядом освободившим пленников, дают 15 пунктов положительной репы. Слезы! Что мне с ними делать? Мне хотя бы для открытия накопителя минимум 150 надо. Здесь и сейчас.

Ладно, что толку причитать? С миру по нитке — голому рубашка. И на том спасибо.

Худо-бедно, а двадцать пять очков за сегодня подсобрал. И ни одного бойца за день не потеряли.

Во главе толпы освобожденных иду обратно на площадь…

…Тот долговязый парень с репутацией минус тридцать — вполне предсказуемо скоропостижно скончался.

В муках.

Причем, казнен он был преимущественно рабынями женского пола. Мужички только необходимую техподдержку оказывали.

Удержусь от подробностей, да я, признаться, их и не видел. Не любитель. Но говорят: кол в задний проход они ему еще живому вбили.

Тут все понятно. Чего уж там. Гормоны у малолетнего ублюдка играют, а пленницы вот они. Да не просто пленницы — рабыни! Можно вдоволь поизмываться, если такая потребность у психики имеется.

У этого щенка, по-видимому, имелась…

Еще двоих его ровесников бывшие узники и узницы отмудохали до полусмерти, но все же не убили.

Как я понимаю — эти недоросли оказались менее рьяными, чем долговязый.

А вообще, помимо малолетнего трахаля-садиста, освобожденные рабы лишили жизни еще четверых местных, среди которых оказались даже две молодых бабенки. Местные «салтычихи», судя по всему.

После прошедшей экзекуции набиваем остальных албаноидов в бункер-зиндан. Оттуда не сбегут.