Виктор Майер - Внедрение

— Ты неправильно нож схватил, пастух, — с явной досадой в голосе проворчал Хромой. — Если будешь так держать его в бою, то когда-нибудь он вылетит у тебя из руки. Кроме того, с таким хватом ты не сможешь нанести мощный, проникающий удар.

Тим мысленно чертыхнулся. Занудный старик уже основательно надоел ему своими нравоучениями, однако в данный момент это был единственный человек, кому можно было доверять и на кого он мог положиться. Он так же нуждался в Хромом, как и старик в нём. Поэтому юноша лишь стиснул зубы и крепче сжал пальцами рукоять ножа с длинным, массивным лезвием.

— Да! Ты должен жёстко держать его в руке! — довольно ухмыльнулся Хромой. Он взобрался на толстый ствол, оставшийся, видимо, от давным-давно поваленного какой-то неведомой силой дерева, и, удобно расположившись на нём, наблюдал оттуда за парнем. — Нож должен стать продолжением твоей руки, тогда он будет с тобой одним целым. Никаких расхлябанных движений! Никаких перехватов и баловства! Только чёткие, быстрые и резкие удары. Представь, что перед тобой трое противников. Стремительно бей первого, затем сразу же разрывай с ним дистанцию и, не задерживаясь, атакуй второго, но при этом не теряй из вида третьего!

Тим стоял боком к старику, но краем глаза видел, как тот яростно жестикулирует, как будто сам участвует в этом воображаемом бою, и в очередной раз задался вопросом, сколько правды было в его частых рассказах о доблестной молодости и бесчисленных сражениях в лесах. Иногда ему казалось, что Хромой уже выжил из ума и просто придумал все свои подвиги, чтобы придать себе значимости в глазах своего юного спутника. Скорее всего, он всю свою жизнь был рабом. По крайней мере, упрямый старикан жил на ферме уже тогда, когда родился Тим, и никто из деревенских ни разу не упоминал о его героическом прошлом. Но в то же время он знал много хитростей и способов найти пропитание в этом дремучем лесу, в чаще которого оба они бродили уже много дней. Во всяком случае, утверждал, что знал, так как последние дни рацион их стал очень скудным, и без своего провожатого юноша остался бы совсем беспомощным — всю свою короткую жизнь он провёл на ферме и никогда не заботился о том, где и как нужно добывать еду.

— Ну что застыл, как мертвец? Тренируйся, малец, когда-нибудь это поможет тебе выжить! — прикрикнул на него Хромой.

Тим кивнул и принялся наносить резкие удары ножом по воздуху, имитируя бой с несколькими противниками. Передвигаясь по кругу, он старался расфокусировать свой взгляд, как учил старик, но это удавалось ему с трудом — всё-таки нелегко за несколько недель стать воином, если до этого ты всю свою жизнь был свинопасом.

— Почему ты скачешь, как кролбаран в период гона? — гаркнул старик, брызжа слюной. — Разве этому я тебя учил? Любой слабак из Клыкастых выпустит из тебя кишки!

— А что не так? — раздражённо спросил парень, после того как немного восстановил дыхание. — Ты вечно чем-то недоволен! Иди сюда и покажи сам!

— Я бы показал, если бы мог, щенок! — завопил Хромой. — Когда я был молод и здоров, я убивал таких, как ты, пачками!

— Да не кричи ты так! Весь лес уже знает, где мы! — шикнул на него Тим и, убрав нож за пояс, подошёл к стволу, на котором сидел его наставник, и сел на землю рядом с ним.

— Эх… Недолго нам с тобой жить осталось! Плохой из тебя будет воин. Прирежут нас Клыкастые, как свиней. Когда обнаружат…

— Конечно, обнаружат! Если ты и дальше будешь так орать!

— Балбес! Сопляк! Не забывай, я родился и вырос в лесу, поэтому знаю, когда можно кричать, а когда нет!

— Что-то мне слабо в это верится.

— Что ты сказал?! — Морщинистое лицо старика побагровело от возмущения.

— Ладно, успокойся, — примирительно обронил юноша. — Ты же сам говорил, что Клыкастые в лес не сунутся, так что можешь и дальше шуметь, если тебе это так нравится. Давай-ка лучше чем-нибудь подкрепимся.

— Молодёжь… Только жрать и способны! — Хромой смачно сплюнул на землю, однако быстро слез с мёртвого дерева и первым потянулся к сумкам с провизией.

Они достали бурдюки с водой и дикие фрукты, которые им удалось насобирать сегодня утром, и молча принялись за еду. Каждый из них был занят своими мыслями, в то время как дневной свет начал уже постепенно угасать, а лес и его обитатели стали готовиться ко сну. Будто по команде птицы, скрывавшиеся в пышных кронах деревьев, перестали щебетать, все таинственные шорохи и звуки смолкли, и казалось, что даже воздух застыл, не в силах вырваться из плена густых ветвей. Тим никак не мог отделаться от ощущения враждебности лесной чащи по отношению к нему. Особенно ярко он чувствовал это ночью. Парень, выросший на ферме среди широких лугов и пастбищ, тяжело переносил тесноту дремучих ветвей, а также непроглядный мрак, царивший по ночам между стволов деревьев и в зарослях кустарника. Хромой не позволял разжигать огонь ночью, чтобы не привлекать к ним внимания, и это обстоятельство ещё более усугубляло и без того тревожное состояние Тима.