Владимир Тимофеев - Лидер с планеты Земля

А вот людей было жалко. Безумно жалко. Два с лишним десятка хорошо подготовленных экипажей, две с половиной тысячи человек, боевых товарищей, освобождённых когда-то из плена, союзников из домов Барди́ и Анса́ри и просто неравнодушных граждан, прибывших сюда по зову долга и сердца вопреки грозным распоряжениям нынешних имперских властей. Все они сложили свои головы за Империю и честь дома Ван Тиль.

Больше всего — почти четыреста инженеров, связистов, пилотов, артиллеристов, штурм-пехотинцев — погибло на боевой станции, практически весь экипаж. Многих из них я знал лично, и тем больнее было сознавать, что они погибли в том числе из-за меня. Из-за того, что я не успел. Просто не успел прибыть вовремя…

Пока Виллем занимался трофеями, я быстро переговорил с командирами кораблей и платформ, а затем прямо на орбите организовал сбор наиболее доверенных лиц из руководства корпуса и союзников. Совещание прошло на «Авроре», в основном шлюзе, где к крейсеру пристыковался «Рюрик», а рядом, через переходной рукав — «Два Би-Би».

Первым в шлюзе появился Суйюнь, а следом за ним…

Вот кого я действительно не ожидал увидеть перед собой — это «несчастного графа Лу́джера, героически погибшего вместе с «Примой».

— А мне говорили, ты уже на небесах? — хмыкнул я, протянув ему руку.

— Увы, экселенц. Я поначалу тоже так думал, — вздохнул глава дома Анса́ри. — Но оказалось, ошибся. И все ошибались.

— Да? И как же это случилось?

— Знаете, экселенц, я ведь на самом деле решил, что умирать три раза подряд — это моветон, — «удручённо» развёл руками аристократ. — В приличном обществе так не делают. Да и потом вы сами мне это запретили. Так и сказали: учти, в третий раз я этого не потерплю. Ну, я и подумал: как станет совсем хреново, станцию подорву, но всех, кто остался, вытащу. Короче, когда эти гады подобрались вплотную к реакторам, я приказал дать разгон, а потом всем, кто остался, погрузиться в ремонтный шаттл и валить через ствол вентиляции. Челнок, между прочим, я же и пилотировал. Пришлось, кстати, ещё несгораемые переборки сжигать по пути, но это уже детали. В общем, когда наша «Прима» рванула, мы были уже снаружи.

— И вас совсем не задело?

— Как это не задело? Очень даже задело, — «оскорбился» граф. — Движок накрылся, противоплазма слетела, антенны все в ноль, кислородные баки в хлам. Осталось лишь гимн Империи спеть и в флаг завернуться. Но ведь опять не вышло! Ханес, скотина такая, не дал нам красиво уйти. Подвалил на своём кораблике, когда мы уже пузыри из лёгких пускали, манипулятором подцепил и готово. Тридцать два пацана будут ему теперь по гроб жизни обязаны.

— И ты тридцать третий, — добавил я с лёгкой усмешкой.

— И я, — не стал спорить Луджер. — Но клятву вассальную я ему приносить не буду.

— Не будешь? Почему? — разговор стал меня забавлять.

— Потому что он меня спас один раз, а вы, экселенц, дважды. И вообще, — он неожиданно вытянулся во фрунт и, щёлкнув каблуками, выпалил сакраментальное. — Дом Анса́ри знает свой долг! И этот долг — вам, экселенц!..

Заседание «Малого Совнаркома» продлилось менее часа. Кроме меня присутствовали только Гас, Суйюнь, Лу́джер и Ханес. Виллема, несмотря на его заслуги в отражении атаки на Мегадею, в этот круг «посвященных» я решил не вводить. Та информация, которой мы обладали, могла запросто поставить крест на его военной карьере, а то, что военачальник и организатор из него выйдет отличный, никто из нас не сомневался. Поэтому наши тайные планы по «захвату Вселенной» мы обсуждали без капитан-бригадира.

Хотя чего там было ещё обсуждать? Все и так понимали: наш путь лежит на Бохав, и чем скорее мы туда попадём, тем лучше. О том, что происходило сейчас на столичной планете, мы уже знали. Все имперские СМИ только и говорили, что о ритуале Ан-Заф и шансах обеих сторон. На регента ставили практически один к одному, на победу Анциллы — один к двадцати пяти. На этом фоне даже наше эпическое сражение против объединённого флота ушло в новостях на второй план. Тем более что в нас верили ещё меньше, чем в экселенсу, а информацию о происходящем у Мегадеи секретили и мы, и противники.

Сейчас, после полного разгрома врага, таить её уже не было смысла.

Специально подготовленные гиперграммы ещё до окончания совещания понеслись в Имперский Генштаб, Регентский Совет, Общественную палату и во все ведущие голоканалы. Наполнение у каждой было своё. В одной только сухие строчки стандартного боевого донесения, в другой — красочные описания артиллерийских дуэлей и взрывающихся кораблей, в третьей — пафосные призывы к всеобщему единению но фоне великой победы, в четвёртой — весьма недвусмысленные предупреждения всем колеблющимся, в пятой… Короче, нужные фразы нашлись у нас для каждого адресата, а вместе они должны были поселить в них страх и уверенность. Страх — что церемониться с попавшими под подозрение мы не будем. Уверенность — что после такого успеха мы справимся с кем угодно, и общество, как и армия, будут теперь скорее за нас, а не за проспавших эту войну высокопоставленных имперских чиновников…