Александр Шапочкин: Богоборцы 3

Капище пострадало несильно. Так, пара столбов покосилось, не более. Золотая баба тоже отлетела и сейчас ворочалась на земле, как и я, но вокруг неё уже стояли трое одарённых из свиты Гиршмана, направив на богиню какие-то жезлы, явно артефактные и подавляющие божественную силу. Судя по всему, меня держат точно так же, вон я даже могу видеть сапоги одного из гиршмановских уродов. А ещё самого Паука. Он стоял, взирая на нас с довольной улыбкой на мерзкой морде. Видимо, считал, что всё удалось.

— Ну что, Витюша, вот и всё. — Как я и думал, в последний момент старого хрыча потянуло потрепаться. — Видишь, как всё просто. Раз, и всё. А ты боялся. Дурачок ты, Витюша, но я тебя не виню. Мало кто будет с своём уме, если его менталист обрабатывает, а Серёженька один из лучших даже не в стране, а в мире. Иди ко мне, мой мальчик. Хорошо потрудился.

— Менталист? — я не мог понять, о чём он говорит. — Какой в жопу менталист?!

— Обычный, — ласково улыбнулся Паук, погладив по голове того самого пацана с крысиным лицом, — обычный менталист, Витюша. Тот, что мысли читает. Или нужные в чужую голову вкладывает. Вот и с тобой поработал, успокоил, заставил мне довериться. А как иначе-то. Ты же у нас зверь практически. С тобой только лаской надо. Ох, когда ты на меня кинулся, думал, ну всё, сорвётся, валить придётся наглухо, но Серёженька умница. Как надо сработал. И вот результат.

— Какой в пень корявый результат? Нахрена всё это нужно? — наконец я задал вопрос, который терзал меня с момента нашей первой встречи. — Ты понимаешь, что тебе хана, даже если ты меня завалишь?

— Да, конечно, понимаю, Витюша, — всплеснул руками Гиршман. — Думаешь, я не знаю, как вокруг тебя все хороводы водят? Мог бы, я бы десятой дорогой тебя обошёл. Но ты сам виноват, кто ж знал, что у тебя чутьё на силу Золотой бабы прорежется. Она хитрая тварь, спряталась, из своей норы даже носа не казала, а пойди найди её в этих проклятых горах. А она нужна мне, Витюша, очень нужна. Умираю я. Рак в четвёртой стадии. Месяц от силы дают эскулапы, говорят, никаких шансов нет. Да что бы они понимали, коновалы проклятые.

— И ты решил, что, если припрёшься лично, она тебя вылечит?! — я рассмеялся. — Это после того, как ты мне заливал про то, что одарённые должны править, потому что защищают людей от нечисти. А получается, сам к ней на поклон идёшь. Предатель!

— Ну что ты, Витюша, — опять ласково улыбнулся Паук, а меня передёрнуло, настолько мерзко смотрелась его лицо, будто настоящий паук оскалился. — Я от слов своих не отступаю. Да и лечить меня поздно. Мне ведь, Витюша, нынче восемьдесят семь годиков стукнул. Старый я уже, организм отказывает. А даже если молодость вернуть, ну проживу ещё лет сто в лучшем случае, и всё? А я не хочу умирать, Витюша. И знаешь, какой самый лучший способ это сделать?

— Какой? — я немного опешил от таких откровений.

— Самому стать богом. — Вот теперь Гиршман не улыбался, а глядел на меня зло и цепко. — Только так. И ты привёл меня сюда, за что тебе сердечная благодарность. Только вот извини меня, Витюша, но отпустить я тебя не могу. Всё понимаю, но сил мне понадобится много, так что придётся и твои позаимствовать.

— Сука, — я задёргался, но артефакты держали крепко. — Тварь! Да я тебя…

— Покричи, Витюша, покричи, — сочувственно покивал старый мудак. — А лучше поплачь. Легче помирать будет. Уж я-то знаю, навидался. Сначала все герои, а как до дела дойдёт, плачут, умоляют, матушку зовут. Или богатство сулят, мол, всё отдам, только пощади. А зачем мне что-то отдавать, я и сам возьму. Думают, если надежда какая есть, помирать легче, вот и тужатся, стараются. Верят, что, может быть, вернутся. Зато потом в глазах такая грусть… уж лучше просто поплачь и сдайся. Те, кто не дёргается, такими спокойными на тот свет уходят, ну хоть картины пиши.

— Я убью тебя, мразь, — от ярости мои глаза пылали алым светом, но при этом я себя прекрасно контролировал. — Клянусь.

— Ох, Витюша, — покачал головой Гиршман и отошёл. — Расстраиваешь ты старика. Но некогда мне тебя уговаривать. Хочешь, борись. Мне же проще будет. А пока займёмся нашей богинюшкой. Ну что, Алтын Ай, нашёл я тебя.

— Глупый ты, — Золотая баба, казалось, не испытывала никаких неудобств и ничего не боялась. — Хочешь богом стать? Попробуй.

— Так и попробую, чего нет-то, — снова мерзко улыбнулся Паук. — Серёженька, неси его сюда. Пришла пора заканчивать, а то, глядишь, заявится кто незваный, всё дело испортит.

Я внимательно следил, как пацан тащил к хозяину ещё один кофр, не забывая при этом изображать активную борьбу. Небольшой, гораздо меньше, чем был у Смешера, валяющегося неподалёку. Видимо, там был важный артефакт, с помощью которого Паук и собирается высосать жизнь и силу у богини, а затем у меня. Было мне жалко Золотую бабу? Да не особо. Да, она правильно сказала, что в целом упрекнуть её не за что, в книгах о ней писали то же самое, однако она была богиней. Врагом. Я не фанатик, но рядом с ней мне было физически неуютно. Это не страх или что-то такое, а ощущение, будто я что-то забыл. А тут ещё эти намёки, да такие жирные. Чемпион богини клубничных полян. Это что вообще за хрень? Кто это, что за поляны? И какой из меня чемпион, если я даже не в курсе этого.