Гэв Торп: Ангелы Калибана

Калас мог бы рассказать о своей роли Второго из Семи Столпов, воплощения потусторонней бессмертной воли Чумного Отца среди других бойцов легиона. Даже Мортариону был закрыт вход на их тайные собрания. Многие из Лунных Волков считали, что традиции межлегионного товарищества зародились после приведения к Согласию Давина и прообразом этих связей послужили воинские ложи той дикой планеты. Для Тифона и еще нескольких избранных такие контакты начались гораздо раньше.

Он был не завербованным, но вербовщиком. Не посланником, но посланием.

Однако Калас умолчал об этом и ответил намного проще:

— Я не могу сказать.

Заметив какое-то движение, Тифон понял, что, как ни поразительно, хозяин флагмана все это время был здесь. Осталось загадкой, как он не увидел примарха, неподвижно стоявшего на командном возвышении. Показалось, что ожила колоссальная статуя: гости, заполнившие балкон, дивились на необъятный мостик, и вдруг среди них появился великан, сияющий белизной и полированным золотом.

Меха лежали на его плечах, доспехи украшали почетные знаки и медали десятка цивилизаций, недавно приведенных к мирному Согласию. Весь стратегиум словно бы озарился, и не только блеском драгоценного металла.

Хорус Луперкаль.

Примарх Лунных Волков и временный повелитель Каласа. Правда, барбарусец впервые видел командующего легионом так близко и испытывал совсем другие ощущения, чем в присутствии своего примарха, Мортариона. Повелитель Гвардии Смерти производил внушительное, даже гнетущее впечатление. Он, как и Хорус, словно занимал все пространство в комнате, но погружал ее в тень, а не освещал. Любого, кто вставал перед мрачноликим Мортарионом и смотрел в глаза, которые видели худшие из ужасов Барбаруса, обволакивало ледяное загробное уныние, осознание неизбежности конца.

Луперкаль олицетворял жизнь. Он улыбался, не показывая зубы, и осматривал толпу, встречаясь взглядом с каждым из гостей. На миг его взор — энергичный, радостный, отеческий — задержался и на Тифоне. Гвардеец Смерти склонил голову, стыдясь, что лучше думает о чужом командире, чем о собственном. Затем свет из глаз примарха направился дальше.

Но нельзя забывать о главной цели, верно? Хорус был самой жизнью, движением, будущим. Достойным кандидатом в Повелители Человечества, который поведет Галактику в новую эру благодатного и славного перерождения.

Как и многим другим, Каласу захотелось выразить почтение и покорность Луперкалю. Он уже почти согнул колено, но тут в зале прогремел голос примарха.

— Не вздумайте гнуть спины! — потребовал Хорус со смехом.

Вместо этого он сам отдал легкий поклон собравшимся воинам, поворачиваясь слева направо.

— Спасибо вам, — продолжил Луперкаль, взмахом руки приветствуя всех в стратегиуме. — Мои глубочайшие, самые сердечные благодарности каждому, кто пришел сегодня в этот зал. И, кроме них, всем солдатам Императора, которые помогли предотвратить катастрофу. Я в невыразимом долгу перед вами. Мне известно, что наградой вы считаете саму возможность сражаться во имя рода людского, но знайте: Император ценит ваши заслуги.

Вот так легко Хорус говорил от имени Отца. В каждом слове примарха звучала сила.

Помрачнев, он отвернулся и поднял голову к самому крупному гололит-экрану на главном мостике, что возвышался над толпой. Вспыхнувшие проекторы создали изображение Зарамунда и его орбитального пространства, усеянного рунами имперских кораблей и оборонительных систем, а также пояснениями к ним.

— Но, восхваляя тех, кто внимает мне, я отдаю дань уважения и тем, кто больше никогда ничего не услышит. — Луперкаль чуть опустил подбородок, лучи люменов ярко сверкнули на его бритой голове. — Они пожертвовали всем ради Императора, ради Зарамунда, ради своих братьев и сестер. Помните их и почитайте их.

— Помните их и почитайте их! — хором отозвались все, включая Тифона.

— Лейтенант Де Блессан! — позвал примарх, увидев, что почетный караул фаланги также вошел в стратегиум. Гости разом обернулись к младшему офицеру, на которого указывал палец Хоруса, и тот вздрогнул, как от попадания болта. — Этот человек со своим командным взводом захватил артиллерийские батареи в Атреоне. Никакой орбитальной поддержки или титанов, только двадцать отважных мужчин и женщин с превосходным лидером.

Гости разразились аплодисментами, и Калас, впечатленный услышанным, присоединился к ним. Победа в Атреоне позволила Луперкалю перевести флот на более низкую орбиту, что ускорило капитуляцию повстанцев на несколько дней, а то и недель.