Андрей Петракеев: Без компромиссов

Слова врача, видеозапись без звука из палаты, подтверждения двух медсестер – все это стало для Ника приговором. На суде он вел себя все так же, как и раньше, смирно сидел и смотрел прямо перед собой. Его обвинили в непредумышленном убийстве в состоянии невменяемости. Процесс был недолгим, но справедливым. Отбывать наказание Нику назначили в специализированной тюрьме-клинике для душевнобольных.

Все имущество мистера Коулла пошло с молотка, хотя на это было его особое распоряжение в завещании. Все его работники получили выходное пособие, особо близкие, те, кто работал в его доме, получили более приличные суммы. На этом все закончилось. Единственным, кто не согласился с выводами следствия, был Бэнкс. Он пытался доказать, что Ник не мог задушить своего дядю, но сдался после того, как ему показали неопровержимые доказательства в виде фото шеи его бывшего хозяина, на которой явно присутствовали синяки от пальцев. Плюс ко всему припомнили его, Ника, боевое прошлое.

– Все это является неопровержимым доказательством того, что Николас Коулл задушил своего дядю, – говорил на процессе обвинитель. – Да, он не в себе, да, он болен, и суд учтет это. Но что сделано, то сделано.

Ника поместили в клинику, которая, по сути, была тюрьмой, ну или наоборот. Все «постояльцы» этого заведения имели «степень», как выражались местные охранники, то есть являлись душевнобольными преступниками, совершившими свои преступные деяния, не ведая, что творят.

Камеру-палату Нику пришлось делить со старым ниппонцем, который большинство времени проводил просто сидя на койке, поджав под себя ноги и медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Ник сидел всегда напротив и, казалось, смотрел на ниппонца. Свои посиделки они прерывали лишь для того, чтобы сходить по команде на завтрак, обед и ужин или по нужде.

Первые полгода Ника навещал Бэнкс, он приносил передачи, ничего особенного: конфеты, шоколад, будто маленькому ребенку. А потом перестал приходить. Но Ник этого не заметил, по крайней мере его поведение ничуть не изменилось.

В комнате дежурного персонала была пересменка. Четверо охранников, работающих у мониторов, сдавали смену, четверо принимали. То же самое сейчас происходило во внутреннем дворе клиники-тюрьмы, где менялись внутренние охранники блока.

– Ну, что нового, парни? – спросил старший новой смены. – Как наши подопечные?

– Да никак, – отмахнулся старший смены, сдающей свое дежурство.

– Да все как обычно, – подтвердил еще один сдающий. – Только этот, который с самураем сидит, чудить начал.

– Буйство проявляется?

– Не-а, просто стал вместе с ниппонцем качаться, – охранник ощерился. – С кем поведешься, как говорится, от того и наберешься.

– А как качается? – заинтересовался старший.

– Да вон, посмотри, – указал коллега на мониторы. – А нам пора. За смену насмотритесь! Все, удачи!

Сменившиеся охранники ушли, а новая смена расселась у мониторов и все стали первым делом смотреть на заключенного под номером 347/39, который сейчас раскачивался в унисон со своим сокамерником, как метроном.

– Вот чего у них в голове, а? – поинтересовался один из охранников.

– Кто ж знает? – откликнулся другой.

– Но качаются здорово, синхронно так! – восхитился третий.

– Вы не расслабляйтесь! – предупредил всех старший смены. – Они убийцы, это важно. Это с виду они как болванчики, а чуть что переклинит в голове, начинают крошить налево и направо. Вы не забывайте, что ниппонец один сорок два человека порешил за одну ночь, простой железкой, а потом еще и себе брюхо вспороть хотел. А этот молодой – какой-то бывший спецназовец, на службе людей крошил, домой приехал и родного дядю укокошил.

– Да знаем мы! Только никакой он не спецназовец! – один из охранников встал. – В третьем блоке сидит один из группы «Сорвиголова», вот это настоящий спецназовец, шкаф! Здоровый, высокий… А этот доходяга какой-то. Ладно, я пойду в пакгер воды залью и картриджи поменяю, кто-нибудь кофе будет?

– Всем делай! – распорядился старший. – Так, хорош глазеть на этих клоунов. Кутсон, сходи за журналом вниз, заодно скажи Пирксу, что сегодня мы хотим отыграться за прошлую игру. Но сегодня будем играть здесь, у меня есть идея, как их ободрать. Давайте, парни, за дело. Просмотрите все камеры и сделайте уже по первой записи.

Смены сменялись одна за другой. Время шло, пролетело пять лет. Совместные качания из стороны в сторону уже никого не удивляли. Жизнь в клинике-тюрьме текла своим чередом. Утром всех заключенных препровождали в столовую, потом выпускали на прогулку во внутренний двор. Затем опять загоняли по камерам, которые, впрочем, на день не запирались. Особо буйных содержали в отдельных блоках. До обеда заключенных посещали медики. Потом был обед, снова прогулка, ужин. Без двадцати десять вечера охранники загоняли подопечных в камеры, которые закрывались на ночь. Единственные, с кем не было проблем, – это старый ниппонец и Ник. Они даже на прогулке садились напротив друг друга и начинали мерно раскачиваться. Охрану сначала это забавляло, потом привыкли. Медики тоже поначалу проявляли повышенный интерес к этой паре заключенных, но потом махнули рукой. Что там, в головах у этих сумасшедших, которые за все время своего заключения – что один, что другой – не произнесли ни слова?