Алессандро Барикко - Избранные произведения в одном томе

Отец поднял взгляд от каких-то бумаг, которые он складывал по порядку, и уставился на нее в изумлении.

— Вы хотите остаться одна в этом доме? — спросил он.

— Да.

Отец улыбнулся.

— Никто не остается в этом доме, когда мы едем на курорт, — произнес он безмятежно.

Но Юная Невеста не пошевелилась, и Отец счел нужным прибегнуть к неопровержимым аргументам.

— Даже Модесто не остается в этом доме, когда мы едем на курорт, — сказал он.

Объективно говоря, против такого аргумента нельзя было возразить, однако же на Юную Невесту он, по всей видимости, не произвел особого впечатления.

— Дело в том, что Сын вот-вот вернется, — повторила она.

— В самом деле?

— Думаю, да.

— Откуда вы знаете?

— Я не знаю. Я чувствую.

— Чувствовать мало, милая.

— Но иногда чувствовать — это все, синьор.

Отец вглядывался в нее. Не впервые он наблюдал в ней эту мягкую дерзость, и каждый раз такая манера невольно его очаровывала. Поведение неуместное, но проглядывало в нем обещание какой-то усердной силы, благодаря которой можно прожить с поднятой головой какую угодно жизнь. Поэтому, видя, как упорно Юная Невеста стоит на своем, он даже задумался на мгновение, не лучше ли будет сказать ей все: сообщить, что Сын исчез, и признаться, что сам он понятия не имеет, что со всем этим делать. Но его остановило сомнение, явившееся из ниоткуда: вдруг там, где потерпел крах его рациональный подход к проблеме, эта девушка, с ее бесконечной способностью прилагать усилия, добьется успеха. В миг странного просветления Отец подумал, что Сын, возможно, и вправду вернется, если только он позволит девушке ждать его по-настоящему .

— Никто никогда не оставался в этом доме, когда мы едем на курорт, — повторил он скорее для самого себя, чем для Юной Невесты.

— Это так важно?

— Думаю, да.

— Почему?

— Повторяя жесты, мы держим мир: это как вести ребенка за руку, чтобы он не потерялся.

— Он, может, и не потеряется. Может, оставшись один, набегается всласть и будет счастлив.

— Я бы не слишком на это надеялся.

— И потом, не кажется ли вам, что он все равно потеряется, рано или поздно?

Отец подумал о Сыне, вспомнил, как тысячу раз водил его за руку.

— Возможно, — согласился он.

— Почему вы не доверяете мне?

— Потому, что вам восемнадцать лет, синьорина.

— И что с того?

— Вам предстоит научиться массе вещей, прежде, нежели можно будет предположить, что вы правы.

— Вы шутите, да?

— Я вполне серьезно.

— Вам было двадцать лет, когда вы взяли жену и сына, которых не выбирали. Кто-нибудь говорил, будто вы до этого не доросли?

Отец, изумленный, сделал в воздухе неопределенный жест.

— Это другая история, — возразил он.

— Вы так думаете?

Отец сделал еще один не поддающийся разгадке жест.

— Нет, вы так не думаете, — продолжила Юная Невеста. — Вы знаете, что все мы погружены в одну-единственную историю, которая так давно началась и до сих пор не завершилась.

— Сядьте, пожалуйста, синьорина, я волнуюсь, глядя, как вы стоите.

Он поднес руку к сердцу.

Юная Невеста села напротив него. Заговорила самым спокойным, самым ласковым голосом, какой только могла в себе отыскать.

— Вы не верите, что я смогу прожить одна в этом доме. Но вы понятия не имеете, каким большим и уединенным был тот дом в Аргентине. Меня там оставляли на целые дни. Я не боялась тогда и не испугаюсь сейчас, поверьте. Я всего лишь молодая девушка, но дважды пересекла океан, в последний раз одна, направляясь сюда и зная, что, поступая так, убиваю своего отца. Я кажусь молодой девушкой, но уже давно не такая.

— Знаю, — кивнул Отец.

— Доверьтесь мне.

— Проблема не в этом.

— Тогда в чем?

— Я не привык верить в действенность иррационального.

— Простите, как?

— Вы хотите остаться здесь, поскольку чувствуете , что Сын приедет, так?

— Да.

— Я не привык принимать решения на основании того, что чувствуют .

— Может быть, я неправильно выбрала слово.

— Выберите получше.

— Я знаю. Знаю, что он вернется.

— На основании чего?

— Вы думаете, будто знаете Сына?

— Самую малость: насколько вообще допустимо знать сыновей. Они — затонувшие материки, и мы видим только то, что выступает над поверхностью воды.

— Но мне он не сын, а возлюбленный. Допускаете ли вы, что я могу знать о нем что-то еще, знать больше? Я говорю: знать, не чувствовать .

— Допускаю.

— Разве этого не достаточно?