Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Каждый день, выбираясь из архива Кияма с покрасневшими от чтения глазами, Такеси клял себя за то, что, выполнив свой долг и рассчитавшись с проклятым самозванцем, остался жить. Это было недопустимо, но где-то внутри все еще копошилось сомнение, Такеси понимал, что его миссия на этой земле еще не завершена, что что-то он упустил, что-то еще должен сделать. Впрочем, возможно, это ловушка, и на самом деле он должен был всего лишь принять мученическую смерть как наказание за убийство собственного сюзерена.

Так или иначе, Такеси пребывал в сомнениях. Прозрение наступило внезапно, когда он, прогуливаясь в окрестностях замка, решил посетить деревеньку Миясу, в которой водил давнюю дружбу со старостой.

Денек был на загляденье, из-за пушистых точно шапка снега на Фудзи облаков светило ласковое солнышко. Точнее, оно то выглядывало, то снова пряталось в своей мягкой перине, как играющий ребенок, весело щебетали птицы, в поле по колено в воде пропалывали рис крестьяне. Такеси думал об обеде у старосты, на который был приглашен, и от того на душе его сделалось радостно. Впрочем, не только обед привлекал отставного придворного, после того как он отомстил, исполнив свой долг, он понимал, что не сегодня завтра его попросят из замка. И тогда ему останется только пустой городской дом, в котором он и будет доживать остаток своих дней, слушая, как по улице туда-сюда снуют разносчики и торговцы зазывают в свои лавочки прохожих. Дом Такеси находился на оживленной улице как раз перед рынком.

Совсем другое дело поставить дом в деревне, каждый день покупать у рыбаков свежую рыбу и самому выращивать зелень. Да если даже и не выращивать, любой крестьянин с удовольствием продаст все что понравится господину, при этом это будет самый дешевый и одновременно с тем самый свежий товар. Ведь Такеси сможет брать его прямо с грядки.

Дорога в удобном открытом паланкине показалась Такеси приятной, к тому же носильщики были опытными и бежали в ногу, благодаря чему паланкин не сильно трясло.

Когда они подъезжали к деревне, весело залаяли собаки, и сразу же несколько ребятишек вылетели навстречу, чинно приветствуя высокого гостя, на паланкине которого красовались гербы клана Фудзимото.

Носильщики прекрасно знали дорогу к дому старосты, поэтому Такеси добрался туда без проблем. Староста вышел лично встречать гостя, первым делом сообщив, что самурай Хёбу Мията, отвечающий за порядок в деревне, к которому Такеси и должен был обратиться за разрешением поселиться в Миясу, как раз обедает у него.

Довольный таким счастливым стечением обстоятельств, Такеси поспешил в дом, рассчитывая в один день и получить разрешение, и договориться со старостой о начале строительства.

В комнате за накрытым столом сидел высокий молодой самурай с длинным лошадиным лицом и усами, подстриженными на китайский манер. Скорее всего, точно такие усы носили отец и дед управляющего деревней. Длинные, похожие на два мышиных хвостика усы долгое время составляли часть облика настоящего самурая. В былые времена самурай без усов не считался самураем вовсе, так как нос и усы под ним убитого самурая отправлялись в ставку врага как свидетельство о смерти героя и доблести того, кто его, собственно, и укокошил. В те дикие времена отчет перед своими командирами велся не головами, а именно носами, причем нос, под которым не было никаких волос, не засчитывался, так как мог прежде принадлежать женщине. А в чем доблесть войти в деревню, перебить там беззащитных крестьянок и поотрезать им носы? Были и такие нечестные воины, которые пытались всучить своему командиру носы женщин и детей за носы убиенных ими самураев. Что греха таить, конечно же, были.

Поэтому самураям предписывалось особенно тщательно следить за своими усами, как за единственной их частью, которая отправлялась в гости к врагам.

Хёбу Мията, да, Такеси неоднократно видел его прежде в замке. Раньше, правда, он отчего-то не замечал, каким величественным выглядел управляющий деревней Миясу. Какая у него прямая спина и расправленные плечи, какой проникновенный взгляд и эта манера улыбаться уголками губ.

Рядом с самураем сидели две женщины: одна — совсем юная, с высокой прической, заколотой длинной шпилькой, другая — попроще, с плоским лицом и огромными выразительными глазами. Рядом со старостой — его пожилая жена, вся седая, с круглым добродушным лицом с двумя бородавками на правой щеке, и молодая в синей юкате, должно быть дочь. Во всяком случае, она была разительно похожа на мать. Только волосы были иссиня-черными, и на лице не наблюдалось бородавок.