Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Втянув в себя запах созревшего мужика, она глубоко вздохнула, отчего ее девичья грудка четвертого призового размера поднялась. Несколько секунд или вечность она смотрела в глаза заранее сдавшему свои позиции Пехову, после чего приблизилась роковой волной, отбросив одеяло и накрывая инвалида шестидесятикилограммовой лавиной страсти.

Юкки очнулась ночью в комнате своей матери, впервые за долгое время ей удалось открыть глаза и, увидев что-то знакомое, не потерять это что-то, зацепившись за него взглядом. Это было странно и одновременно волнующе, словно она наконец-то вернулась домой. Откуда? Надолго ли?

Юкки повернулась и увидела спящую у дверей служанку, должно быть, мама приказала ей лечь рядом с дочкой, чтобы та была под присмотром. Девочка снова легла на спину, смотря в потолок.

Когда придет мама? Где она вообще?

Юкки поднялась и, поддерживая полы ночного кимоно, тихо прокравшись мимо служанки, с замиранием сердца приоткрыла седзи. В коридоре было темно, но справа из-за поворота желтел свет фонарика стражника. На какое-то время Юкки застыла, собираясь с мыслями. Наверное, правильнее было бы разбудить служанку и потребовать, чтобы та немедленно отвела ее к маме, но… а Юкки это освоила более чем хорошо, ее пребывание в знакомом, привычном мире могло закончиться в любую минуту, и тогда она либо падала крошечной жемчужиной в черную пустую раковину непроглядного сна, откуда не было выхода, либо перед ее глазами вдруг появлялись горящие круги мишени, вроде тех, в которые стреляют лучники на праздниках, и тогда она превращается в одну из таких стрел и летит навстречу неизведанному. Куда? Зачем? Как долго это может продолжаться? Вопросы без ответов.

Нет, она помнила свои пробуждения, пробуждения от страха, восторга или любопытства, она помнила красный цветок, который вдруг раскрылся на безволосом, блестящем от пота теле незнакомого мальчика. Странно, алый, пленительный цветок раскрылся после того, как в это тело врезалось нечто блестящее. Юкки тогда вздрогнула и проснулась, захваченная дивным зрелищем. Просыпалась всякий раз, когда на людях вырастали удивительные цветы, когда по их спинам начинали змеиться алые живые ручейки или когда она слышала непонятный и одновременно с тем будоражащий шепот и стоны из материнской комнаты.

Иногда Юкки просыпалась просто так ночью дома или во время молитвы в храме, но тогда ее воображение, не захваченное больше ничем, гасло, теряя интерес к окружающему миру, и девочка вновь тонула брошенной в омут жемчужиной, чтобы, сверкнув последний раз таинственным перламутром, быть поглощенной ракушкой-тюрьмой.

Тюрьмой! Юкки задумалась и, добравшись до черной лестницы, спустилась к бывшему зверинцу, где ей удавалось очнуться чаще, нежели в других помещениях замка. Внутреннее чутье или неосознанная память влекли ее в правильном направлении, так что она умудрилась обойти все существующие в этой части замка посты и, спустившись к тюрьме, тихо проникнуть на балкончик, с которого она с матерью обычно наблюдала за ночным представлением, на котором часто распускались диковинные алые цветы.

Вопреки ожиданию, Осибы там не было, но девочка была рада уже и тем, что она прошла такой долгий путь, ни разу не потеряв контроля над собой. Ее волновали мягкость и одновременно с тем надежность белеющих под ногами татами, и когда коридор закончился и началась лестница, холод каменных ступеней обжег ее босые стопы, принося новое полузабытое ощущение. Маленькая Юкки купалась в запахах человеческих тел, слабо доносящихся до нее, когда она проходила мимо спален с чуть приоткрытыми фусима, на мгновение ее насторожил запах чеснока рядом с комнатой стражи, и тут же она учуяла запах страха, боли и отчаяния, доносящийся со стороны тюрьмы.

Выбравшись на смотровой балкон, девочка села на одну из подушек, стараясь быть максимально незаметной, внизу в коридоре горел свет, несколько дежурных факелов, помогающих стражникам наблюдать за узниками. Юкки поглядела в сторону клетки, в которой раньше сидел красавчик Гёхэй, и увидела там другого мальчика, того самого, которого назвали Амакаву. При воспоминании о любимом, как Юкки решила называть красавца самурая, девочке сделалось томно и приятно, захотелось выпить зеленого чая, глядя в его глубокие, блестящие глаза, показать свое новое кимоно или даже станцевать храмовый танец, который перед болезнью она разучивала с матерью.