Юлия Андреева - Геймер, тетралогия в одном томе

Все согласно поклонились Алу и затем Амакаву.

Говоря это, Ал избегал встречаться глазами со старшим Минору, официально являющимся его приемным сыном и не имеющим права наследовать за Алом. Но на самом деле давным-давно уже ставшим дороже его родных детей. Много раз, ругая себя за то, что не в состоянии любить всех одинаково, Ал снова и снова ловил себя на том, что своим врожденным благородством, верностью и готовностью пожертвовать ради приемных родителей своей жизнью и честью Минору превосходит всех, кого он знал.

Это был удивительно красивый и статный шестнадцатилетний юноша, носивший два меча у пояса и уже принесший клятву верности своему сюзерену. С детских лет Минору был лучшим другом Ала, они вместе охотились, тренировались на плацу, брали коней и уезжали на всю ночь куда-нибудь к реке, где разбивали с самураями небольшой лагерь. Неизменно в отсутствие Ала Минору находился подле матери, помогая ей следить за младшими детьми и управляться со слугами, и вот теперь Ал невольно предавал своего лучшего друга, любимого, хоть и не родного сына.

Впрочем, Минору всегда знал, что все будет именно так. И наследником Ала окажется не он, а Амакаву. Знал и безропотно принимал это.

Когда Ал со свитой удалились, Амакаву толкнул плечом Минору, так, что тот качнулся, нечаянно ступив ногой в лужу.

— Какой же ты неуклюжий, Минору. — Он смерил брата презрительным взглядом. — Надо быть аккуратнее с хозяйским добром. Сначала тзори в грязи, затем кимоно… — Амакаву поцокал языком. — Вот что, братец, сдай-ка ты для начала оружие.

Минору побледнел, но подчинился. Отец был уже далеко и не мог вступиться за него, к тому же Ал приказал во всем слушаться Амакаву. А значит, Амакаву теперь главный и, по японским законам, имеет право сделать с ним, Минору, все что угодно.

Нехотя он вытащил из-за пояса оба меча и с поклоном протянул их брату.

— Ты еще и не обучен хорошим манерам. — Амакаву торжествовал. — Встань на колени и протяни мечи так, как это и подобает слуге.

Минору опустился на колени и, не поднимая глаз на брата, протянул оружие. В груди его при этом горело, сердце бешено стучало. Точно пьяный он оставался какое-то время в коленопреклоненной позе, мечтая только об одном, не свалиться в обморок, опозорив себя.

— Что ты делаешь, Амакаву?! — наконец не выдержала Гендзико. — Зачем ты унижаешь Минору. Он самурай, а самурай не может показаться без мечей! Вот приедет отец, я ему все расскажу!

— Отец сказал, что теперь главный здесь я. — Амакаву прищурился, смакуя ощущение вседозволенности.

— Я все равно расскажу маме. — Гендзико невольно покраснела, ежась под взглядом брата и для чего-то сильнее запахивая на груди кимоно, словно хотела завернуться в него полностью, спрятать не только шею, но и голову.

— Мама мне не указ. — Амакаву рассмеялся, его колени начали дрожать, и это ему не понравилось. — А ты, Гендзико, пойдешь со мной. — Он облизал губы и, подойдя к девочке на негнущихся ногах, обнял ее за талию.

— Не трогай меня. Ты — недомерок! — Гендзико попыталась оттолкнуть брата, но Амакаву вцепился в нее, точно клещ.

— Я хозяин дома — ты должна мне подчиняться.

— Оставь ее! — Рука Минору инстинктивно скользнула к поясу — оружия не было. — Пожалуйста, Амакаву, не трогай Гендзико! — Минору сжал кулаки, все еще не решаясь поднять руку на вдруг обретшего божественную власть младшего брата.

— Не бойся, я не сделаю ей больно. — Амакаву отступил, увлекая за собой сестру. Рядом с высокой, тонкой Гендзико он выглядел как неказистый краб рядом с изящной рыбкой. — Вы все обязаны сохранять молчание. Никто не должен узнать, что сейчас произойдет. Это приказ, за ослушание — смерть.

Марико заплакала, Минору подскочил к Амакаву и с силой вырвал из его рук плачущую сестру.

— Покушение на сюзерена! — взвыл униженный Амакаву. — Я приказываю тебе, Минору Грюку, отправляться в казарму и сидеть там вплоть до дальнейших моих распоряжений! Понял?!

Амакаву хотел бы сослать брата в яму для преступников, но, как назло, Ал не держал в деревне никаких тюрем, так что пришлось ограничиться казармой.

— Отправляйся немедленно, или опозоришь свою семью и приемного отца во веки веков, — процедил сквозь зубы Амакаву.

Минору потоптался еще какое-то время на месте и был вынужден удалиться. Все его существо при этом протестовало. Следовало поднять шум, позвать Фудзико, отправить гонца вслед за отрядом Ала, но все это было вопиющим нарушением установленных правил.