Оливер Боуден - Клятва пустыни

Это были последние его слова. Мать подскочила к нему и вонзила в грудь хлебный нож, не дав опомниться.

– Он был прав, – сказала она, когда тело разбойника грохнулось на пол. – А ты оставайся здесь, – велела мне мать, указав на подстилку для сна.

Подняв нож, она прислонилась к стене и осторожно выглянула в окно. К счастью, других разбойников снаружи не оказалось. Тогда мать быстро пошла к двери. Окровавленный нож никак не вязался с ее красивым платьем.

Возле двери послышался шорох, мелькнула тень. Мать снова вскинула нож, приготовившись защищаться, но тут же облегченно вздохнула. Это был отец. Его плечи тяжело вздымались. Лицо и туника были забрызганы кровью. Он явно устал. Но главное, он был жив. В тусклом свете, льющемся из передней, я разглядел застывшие тела разбойников. Сейчас они напоминали бесформенные мешки. Всех их сразил отцовский меч.

– Как ты? – спросила мать.

Подойдя к отцу, она ощупала его тело сквозь тунику, пытаясь понять, не ранен ли он.

– Я в порядке, – ответил отец. – А как вы с Байеком?

Он выразительно посмотрел туда, где за ее спиной валялись трупы убитых матерью разбойников.

– Мы не пострадали.

Отец кивнул и тут же сказал:

– Сюда они больше не сунутся, но мне надо спешить в другое место. Эти твари обязательно полезут в храм, рассчитывая найти золото, драгоценные камни, богатые приношения. Все, к чему обычно тянутся их грязные руки. Богов они не боятся и почтения к оракулу не питают. Я должен помешать грабежам.

– Как ты думаешь, их там много? – спросила мать.

– Не знаю. Но это, скорее всего, будут простые ремесленники. Своих бойцов он отправил сюда, для того чтобы разделаться со мной. Они наверняка уверены в моей смерти.

Отец ушел, велев нам быть начеку. В наступившей вдруг тишине дома – заваленного телами убитых разбойников – мать села на пол, привалилась к стене и опустила голову. Она терла руки, словно мыла их в невидимой воде. Ее трясло. (Потом я узнал, что так часто бывает после сражения.) Но нападение могло повториться, и потому она держалась, готовая, если понадобится, вновь принять бой.

Я вспоминал, как на моих глазах мать бросилась к разбойнику и ударила его ножом. Решительно, без малейших колебаний. В ту ночь я впервые увидел, как мои родители проливают вражескую кровь. Мне думалось, что это и есть дело защитника и отец хорошо справляется со своей работой. И другое чувство – чувство собственной безопасности – тоже осталось со мной. Однако мне показалось, что ночное сражение изменило мою мать. Она и раньше знала, до каких пределов может дойти, защищая себя и свою семью. Сражение с разбойниками лишь укрепило ее в этом знании. Потом я часто заставал мать за странным занятием: она разглядывала свои руки. Лицо ее было задумчивым и на удивление спокойным. Быть может, она вспоминала ту ночь?

А тогда я подошел и опустился рядом с ней. Мы сидели на полу, молча успокаивая друг друга. Это продолжалось всего несколько минут. Затем мать встала, чтобы известить односельчан о случившемся.

Я окончил рассказ и только тогда ощутил всю тяжесть от навалившихся воспоминаний.

– Твой отец спас тогда много жизней и наш храм. – Рабия очистила финик, выдавила косточку, после чего отправила плод в рот. – Меня тогда там не было, и о случившемся я узнала от Сабу. Шайка ворвалась в храм. К тому времени, когда там появился твой отец, многие работники пали жертвами разбойников. Не вмешайся он, они бы разграбили ценности и, быть может, даже убили бы оракула.

– Менна был там?

– А отец ничего тебе не рассказывал?

– Нет. Никогда.

– Менна, конечно же, явился туда вместе со своими негодяями, но сумел улизнуть.

Взгляд Рабии сделался задумчивым.

– Та ночь кардинально изменила жизнь твоего отца, – после долгой паузы сказала она. – Он увидел жуткие события глазами тех, кого любил, и усомнился не только в собственном пути, но и в том, который уготован тебе как его сыну. Сабу испугался за тебя. Отсюда и его нежелание готовить тебя к роли защитника. Он стал говорить о желании уберечь тебя от жестокостей. Отец твердил, что ты не готов. Это стало его главным доводом. Мы с Ахмоз говорили, что он цепляется за любую причину, только бы не заниматься твоим обучением. Но Сабу упорно повторял, что ты не готов.

– Я всегда был готов. Я хотел идти по отцовским стопам. Это было главным моим желанием.

Рабия не улыбнулась, а снова наградила меня пристальным, всезнающим взглядом. Умела же она так смотреть!