Николай Бахрошин - За пять минут до

Что еще… После окончания института я женился. Девушка Ирина напомнила мне Анну Юрьевну и вроде бы любила меня. Я поддался, пошел на поводу железного постулата «Нужна семья!», сделал предложение. Через несколько лет выяснилось, что она, тогда уже успешный менеджер фирмы электроприборов, любит «того, кем ты мог бы стать». Меня, простого учителя, не желающего бросить свою не слишком доходную профессию, остается только жалеть.

Мы развелись. Достаточно мирно – нужно было лишь сделать вид, что продолжаю убиваться по ней, но не могу встать стеной на пути ее грядущего счастья, не имею морального права. Поэтому оставляю ей нашу двухкомнатную квартиру (подарок папы на свадьбу) и переезжаю жить в родительскую. Жена сочла себя выигравшей стороной в моральном и в материальном плане, поэтому расстались по-доброму.

Она, женщина цепкая, как обезьяна, так и не узнала, что я мог бы подарить ей хоть десять квартир. Еще в самом начале нашего брака я рассудил, что не стоит проверять ее жадность загашниками семьи Скворцовых. Равно как не нужно тревожить ее приземленность рассказами о моих духовных поисках. «Пуская женщину в свое сердце, не води ее дальше гостиной», – школа иезуитов, да, каюсь. Падре Доминициан, помню, любил повторять еще одну фразу: «В уме – печаль, в знании – забота».

Итак, школьный учитель истории… Почему нет? Кем-то все равно надо было стать. Учитель – это просто, обычно, это каникулы и большой летний отпуск. Плюс оправданный интерес к истории, предлог, чтобы проникать в архивы и закрома музеев. Пишу диссертацию – это всем понятно. Моя другая, тайная жизнь с самого начала была разнообразной и напряженной.

Когда советская власть рассыпалась, границы открылись, а мерилом всему оказались бумажки казначейства Соединенных Штатов, все стало еще проще. Я не просто так рассказывал о семейном состоянии, в моих изысканиях требовались деньги, много денег, и они у меня были.

Для начала мне, человеку эпохи материализма, стоило убедиться, что мои воспоминания – реальность, а не воспаленное воображение. Для этого нужно было поездить по миру. Я ездил. В Испании видел средневековый дом, где жил и умер иезуит Доминициан, в Греции – остров Царя-Козла, в Индии я даже отыскал старинный колодец, куда сбросили красивую и хитрую жену. Я многое нашел, увидел и вспомнил.

Все подтверждалось, хвала тем странам, где берегут древность!

Да, я долго живу на свете. Не могу ручаться за точность, но, полагаю, не меньше трехсот тысяч лет. Именно столько, по расчетам ученых, живет homo homo sapiens – человек современный. Хронологию я вывожу из того факта, что видел неандертальцев. Помню, как наше племя боялось их, как мы нападали на них, но никогда не могли победить. Они были сильнее и умнее нас. Ниже ростом, но более плечистые и крепкие, по-звериному быстрые в движениях. Самые сильные мужчины племени не имели шансов, схватившись с неандертальцем один на один. К тому же их было больше, много больше, чем нас. До сих пор не могу понять, что с ними случилось, почему мы, а не они стали преобладающим видом…»

«Что случилось… Эпидемия случилась», – проворчал я, отвечая автору. Болезнь, когда мужчины, женщины и дети вдруг ложились на землю, трясясь от озноба. Потом мышцы сводила судорога, начинался кашель с кровавыми сгустками, дальше кровь из горла текла потоком, проступая даже сквозь поры кожи, и человек умирал, не прожив и дня. Было страшно смотреть на окровавленные тела соплеменников, застывшие тут и там в нелепых, скрюченных позах.

Я сам умер так же, плача и подвывая от боли. Помню, как огонь жег меня изнутри, а приступы судороги крутили тело. Умирать вообще больно, порой – очень больно, скажу на собственном опыте. Принято говорить: тихая, спокойная смерть во сне – благо. Но люди все равно не догадываются, насколько это огромное благо – умереть, не проснувшись.

А что касается тех времен… Уверен, если бы не эпидемия, мы бы им, дважды хомам, показали небо в алмазах! Потому что мы действительно были сильнее, быстрее и умнее, пусть не такие злобные, как они. Злость и жадность – этого у них не отнять, в этом они точно превосходили всех остальных.

Впоследствии, вспоминая себя в племени неандертальцев – это ли не доказательство единства человекообразных! – я тщательно пролистал медицинские справочники, но ничего похожего на ту болезнь не нашел. Напрашивается вывод, что боги (те, кто стали потом прототипами первых богов) сочли агрессивную хитрость самым нужным качеством для выживания вида и последующего прогресса. Смоделировали болезнь и устроили эпидемию среди неандертальских племен, чтобы расчистить дорогу более перспективным особям. Эти могли, у них свои представления о гуманности, не менее избирательные, чем у людей. Так что в красивой фразе «человек создан по образу и подобию божьему» даже больше правды, чем полагают. Я их видел, помню…