Николай Бахрошин - За пять минут до

– Что, Мирон, священник есть в церкви? Или поздно уже?

– К чему тебе?

– Поговорить хотел.

– Поговорить, поговорить… Много вас, разговорщиков ходит, – неприветливо проворчал Мирон, забавно, по-детски, сунув за ухо жвачный ком. – Нету батюшки. Третий день уже нету. Болеет. – Он выразительным мужским жестом щелкнул себя по горлу.

Это было так неожиданно, что Бабай неприлично хрюкнул, подавился смешком.

– Разве можно ему?

– Нельзя, понятное дело. Никому нельзя. Тык все делают.

– Ясно… Бесы батюшку одолели.

– Дурь батюшку одолела! – категорично определил Мирон. – Неча на бесов всю дурь сваливать, привыкли тоже, чуть что – бесы, бесы, а сами вроде как ни при чем… Ты, значит, Бабай?

Бабай снова вздрогнул. Такой популярности в городке Скальске он точно не ожидал. И прозвучало как-то обидно, отметил он.

Бабаем он был уже четверть века и ничего против не имел. Наоборот, нравилось – бабайками детишек пугают, а Бабаем – взрослых. Но этот юродивый (кто же еще?) ухитрился сказать, как сплюнуть.

– Ты вот что, старый… – начал он грозно. И не закончил, не зная, что сказать. В самом деле, не материть же убогого прямо посреди церкви.

Божий человек вдруг прищурился на него и заговорил быстро, остро, словно гвоздем по стеклу царапал:

– Тоже все на бесов пеняешь, да, Бабай? Время бесовское пришло, так думаешь? А нет никакого времени, его вообще нет – времени-то! Не пеняй зря, оглянись за спину, там дьявол стоит, ухмыляется. Оглянись и убей его! А не убьешь, он тебя убьет и съест, вижу!.. – Юродивый (точно юродивый!) для убедительности ткнул в его сторону корявым пальцем. – Убьешь дьявола, тогда приходи. Свечку продам, – закончил он неожиданно.

Бабай инстинктивно отстранился. Палец – грязнее грязи, в слюнях, коснется еще. Он уже открыл было рот – рассказать убогому, в какое место засунуть свечку. Но вовремя одернул себя. Просто глянул мрачно, развернулся и пошел к выходу, храня презрительное молчание. Дать бы ему промеж глаз! – кипело в душе. Только это уж совсем как-то – зайти в церковь, забыть перекреститься, юродивому наварить промеж глаз… И свечку не купить… И смех и грех.

Нет, ну что ж за страна такая – работать никто не хочет, а зато праведников – на каждом углу пучок! Хотя при чем тут страна?..

Сходил, называется, утешил душу! – все еще злился Бабай, возвращаясь к джипу. Харон, мать его… Убей дьявола, надо же… Кстати, кого это убогий имел в виду? Уж не Закраевского ли? – вдруг пришло в голову. Даже не сообразил сразу… Нет, ерунда, быть не может! Так, для красного словца завернул, кукла тряпочная. Божий человек, его дивизию…

Религия – опиум для народа! – мстительно припомнил Бабай.

Ребята курили возле машин.

– Куда теперь, шеф? – спросил Луцкий.

Бабай зло покосился на него. На миг показалось, и этот ехидничает. Нет, показалось, у Вано в голове лишь одна извилина, да и та скручена в баранку… Внезапно его осенило:

– Давай-ка, Вано, рули в морг. Где местный морг, знаешь?

– У больнички небось, где ему еще быть. Найдем, шеф.

– А чё мы в морге забыли? – спросил Леха Федоров.

– Глянем. Чуйка у меня екает – что-то не то здесь.

Бабай опять вспомнил исчезающие за спиной ступени. Вспомнил еще одно, что ускользнуло при пробуждении, – одет он был не так в этом сне. Не обычные майка-джинсы, мятые и мягкие, а ткань на теле грубая, жесткая, заскорузлая, поверх нее на плечах и груди – тяжелое железное плетение кольчуги… Нет, но это-то к чему? Мало ему загадок, еще собственные мозги пошли кренделями вприсядку…

– Ну чего стоим, чего раскорячились?! Поехали уже! – зло гаркнул Бабай.

– Должен вас разочаровать, господа, – разводил руками санитар морга. – Нет у меня ваших, вчера-сегодня никого нового не поступало.

Разочаровать – интересное слово в данном случае, подумал Бабай. Вежливость с привкусом формалина. Или он хохмит так, по-своему?.. Бабай мрачно посмотрел на санитара. Веселый слишком. И вроде не пьяный. Молодой, выбрит чисто, пахнет хорошим одеколоном, под халатом – стильный однотонный галстук. Просто менеджер среднего звена на престижной должности.

Хотя, по местным меркам, может, и на престижной. Смерть инфляции не мает, как любил говаривать Костя Сурин, Сура, бывший подельник по рэкету. Теперь сам убедился – мает или не мает, закопали Суру лет десять назад. Или больше уже? Летит время…

– А где они есть? – спросил Бабай.

– Так разве я знаю? Где-нибудь…

– Ты узнай, уважаемый! Сходи и узнай, только мигом!