Стивен Моффат - Доктор Кто. День Доктора [litres]

Они убьют всех, подумала я. Погибнут миллионы. И мы тоже!

Что? Что значит «мы тоже»? Почему я подумала об этом? Нет, погодите-ка, я об этом не думала! Мысль просто сама возникла у меня в голове. Но откуда?

Разумеется, именно тогда я и посмотрела на тебя. А ты взглянула на меня в ответ сквозь свои забавные большие очки. Интересно, где ты их взяла. Или они тоже из зайгона сделаны?

Я же сказала – активная голограмма.

А, так это ты сказала?

Конечно, я.

Значит, мы все еще связаны? Психически?

Да, я снова открыла канал.

А ты так можешь?

Обычно нет. Сейчас все по-другому.

Почему?

Потому что я придумала как. Твой мозг удивителен, Петронелла. Я никогда не была внутри такого огромного разума.

Серьезно? Он тебе нравится?

Да я его просто обожаю. Но как ты-то с ним справляешься? Столько мыслей! За ними поспевать – все равно что гоняться за целым табуном пони.

А я люблю пони.

Знаю. Так что, вернемся к концу света?

Да-да, точно, извини.

Кейт-копия снова заговорила:

– Приказ, конечно, можно отозвать. Одного твоего слова достаточно, чтобы отменить детонацию.

Я посмотрела на отсчет на стене, и ты тоже. Божечки, нам всего три минуты осталось!

– Верно.

– И система настроена на твой образец голоса.

– Мой и только мой.

– Уже нет, – сказала Кейт-копия. – Отменить детонацию! – крикнула она.

– Контр-приказ!

– Отменить детонацию!

– Контр-приказ!

Кейт-копия уставилась на саму себя. Она покачала головой.

– Мы должны прийти к взаимному согласию, чтобы выжить.

– Именно. Вам нужно всего лишь сдаться.

– Никогда!

– В таком случае по взаимному согласию мы можем только умереть.

Они обе вскочили и уставились друг на друга. Я не знала человека упрямее Кейт – она никогда никому не уступала. Это упрямство не раз спасало множество жизней, но сейчас Кейт сошлась лицом к лицу с самой собой. Неудержимая сила встретилась с несокрушимой преградой, подумала я, а потом поняла, что эта мысль пришла от тебя.

Ты снова смотрела на меня. «Думаешь, у него есть план?» – спросила ты.

У кого?

А сама как думаешь?

Доктор даже попасть сюда не может.

Ты покачала головой. Скажи Доктору, что есть стена, которую он не сможет перелезть…

…И в следующий раз вы встретитесь по другую ее сторону, да, знаю. Но как ему это удастся?

Посмотри, что у меня за спиной.

Я посмотрела, но увидела позади тебя лишь прислоненную к стене картину. Нет, погоди-ка, не просто картину. Это было «Падение Галлифрея» из Национальной Галереи. Именно ее мы совсем недавно показывали Доктору.

Но как она сюда попала? Ее нельзя перемещать, только если по личному приказу Кейт Летбридж-Стюарт.

Или по приказу Доктора, напомнила мне ты.

Но когда Доктор успел приказать это?

Ты посмотрела на копию Макгиллопа, и я заметила, что он тоже смотрит на меня.

Мы скопировали твоего коллегу Макгиллопа, объяснила ты, и теперь у нас есть и его воспоминания тоже. Мы отправим тебе графт памяти о том, что случилось несколько часов назад.

Макгиллоп-копия смотрел и смотрел на меня. Я как раз хотела спросить, что это за графт такой, когда…

Я снова оказалась в Национальной галерее. Мы показывали Доктору и Кларе картину, и все было в точности так же, вот только я стояла немного в другом месте и во рту у меня был странный привкус. Я ощущала легкое похмелье (минуточку, я же не пью), но все равно надеялась поскорее увидеть тем вечером Ангуса и Фердинанда – хотя понятия не имела, кто такие эти Ангус и Фердинанд. И тут я поняла: я была Макгиллопом! Стояла прямо внутри его памяти. Вот что значил этот графт – отпечаток воспоминаний. Я стала Макгиллопом, и господи, насколько все изменилось! Даже цвета, и запахи, и ощущение того, как я стою ногами на полу, – все было по-другому. Когда я смотрела на Доктора, он воспринимался уже не как Доктор, а почему-то как Хмырь-в-бабочке. Клара теперь звалась Коротышка-Важная-Шишка. Когда заговорила Кейт, она превратилась в Несмеяну. Потом мне вдруг стало очень грустно, и я подумала (с ирландским акцентом): «Эх, а она ведь с него глаз не сводит». Я сначала не поняла, кто с кого не сводит глаз, и только потом до меня дошло, что я смотрю на себя. И да, та я таращилась на Доктора. И боже мой, в мыслях Макгиллопа меня почему-то звали Принцессой.

Принцесса? С чего бы Макгиллопу называть меня так? Я быстро пролистала его воспоминания – фу! – и меня там оказались просто тонны. И везде я звалась Принцессой! Он что, не в курсе, что я против конституционной монархии? (Ну, не считая принца Гарри.) Однако нельзя не признать, что он имел в виду Принцессу не в обидном смысле, а в хорошем. Даже в очень хорошем. Я не знала, куда себя деть. Покраснела бы, будь при мне мое собственное лицо. Это что же, выходит, я ему нравлюсь? Стоило мне задаться этим вопросом, как я обнаружила, что смотрю на собственную пятую точку.