Павел Токаренко - Мертвая вода

Однажды в воскресенье, вернувшись после утренней пробежки, он пошел в душ, а по пути заглянул на общую кухню. Соседи сидели перед дуроскопом. С экрана хорошо поставленным голосом вещал какой-то важный господин в костюме и галстуке:

«…согласно третьей поправке к закону от седьмого августа 2053 года мораторий на смертную казнь не распространяется на особо тяжкие преступления против государства. Таким образом, все восемь членов террористической группы приговорены к высшей мере наказания, смертной казни через повешение…»

– Степа, переключи на футбол, – попросил кто-то из соседей.

Степан поднял руку, но нажать на кнопку не успел. Молниеносным движением Кирилл выхватил пульт.

«…Подвойский, Зубков, Лерман, Шнитке отказались подавать апелляцию. Приговор был приведен в исполнение сегодня, семнадцатого июня 2083 года, в федеральной тюрьме „Рединг“, в Метрополисе…»

– Э, сосед, – пьяно заголосил Степан, – ты чё творишь, а?

Вместо ответа Кирилл без замаха ударил его кулаком в челюсть. Сосед как куль свалился с табурета. Кирилл пошел к выходу, забыв про душ.

Только он вышел на улицу, как пошел дождь. Никто не увидел слез на его лице. Кирилл и сам не знал – были ли они, те слезы? Домой он вернулся лишь к обеду. Люба, соседка, столкнулась с ним в дверях и отшатнулась. Кирилл пошел к себе, а соседка украдкой перекрестилась. Вечером на кухне шептались, что фон-то совсем с катушек слетел. И хорошо бы от такого соседа избавиться: Степку-то покалечил, дылда здоровенная.

Соседи зря беспокоились: Кирилл не собирался оставаться.

На улицах висели плакаты, призывающие вступать в ряды вспомогательной пехоты. Воюющая армия все время нуждалась в свежем пушечном мясе. Ближайший вербовочный пункт находился в двух кварталах от дома мамаши Лю. На следующий день, едва рассвело, Кирилл ждал у двери.

Несмотря на ранний час, там уже была очередь. Пронесся слух, что и без того немалое для форштадта солдатское жалованье еще увеличили. Отбоя от желающих служить не было. Какие-то пацаны, лет восемнадцати – двадцати, обсуждали, что можно сделать с такой прорвой деньжищ.

Ровно в восемь утра двери открылись. Первые в очереди разошлись по кабинетам. Кирилл прошелся по коридору, разглядывая плакаты. «Сражаясь в рядах доблестной вспомогательной пехоты, ты защищаешь Родину, веру, свой дом» – гласила подпись под плакатом с улыбающимся, подтянутым солдатом с винтовкой в руках. «Ислам не пройдет» – утверждал другой, где, стоя плечом к плечу, отражали нападение каких-то отвратительных паукообразных трое солдат. На одном была форма панцергренадера, на другом – техника и на третьем – вспомогательной пехоты. «Ты – последняя линия обороны!» – сдвинув брови и направив на Кирилла палец, строго возвещал дед в старой, еще бундесверовской форме. Самым информативным оказался плакат, где ни к чему не призывали, зато перечисляли все льготы, премии и надбавки, положенные солдатам в зависимости от звания и должности.

Подошла очередь Кирилла на медосмотр. Прыщавый тонкошеий юнец, стоявший перед ним, наконец-то вышел. Битых полчаса медицинский аппарат сканировал Кирилла вдоль и поперек, пока не выдал результат: годен.

После медосмотра Кирилл прошел в кабинет, где его встретил звенящий медалями унтер-офицер. Рослый, улыбающийся, загорелый, точно сошедший с одного из плакатов в коридоре. Он забрал карточку, не забыв провести возле считывателя, пожал Кириллу руку, сел за стол и приготовился заполнять анкету.

– Имя, фамилия, место работы?

– Кирилл фон Медем, личный номер 7055702, – спокойно сказал Кирилл.

– Так что ж ты не сказал, что уже… – улыбка сползла с лица вербовщика.

– Вы не сказали, – холодно произнес Кирилл. – Извольте обращаться на вы.

– Что? Ах да… Ладно. – Поскучневший унтер пробежал взглядом по появившемуся на экране личному делу Кирилла.

– Фон Медем, Кирилл, звание – унтер-офицер, курсы… Последнее место службы… Медаль… Демобилизовался обер-ефрейтором, по выслуге и за окончание профильных курсов повышен до унтер-офицера…

Унтер поднял на Кирилла глаза:

– Так что ж ты… то есть вы, к своим не пошли? С таким послужным списком вас бы с руками оторвали.

– А вы дальше прочтите, – усмехнулся Кирилл, уверенный, что в личном деле обязательно обнаружится отметка о неблагонадежности.

– Та-а-ак. – Унтер прочел и откинулся на спинку кресла. – Бунтовщик, значит? С таким послужным списком только в пехоту. Могу я поинтересоваться причиной?