Михаил Соловьев - Пасынки Апокалипсиса

Неожиданно Карина вздрогнула еще раз, и я понял — ребенок так и не успокоился. Хорошо наш тряский путь среди каменных нагромождений закончился, и мы неожиданно вырулили на ровную площадку.

Около скалы горел большой костер, высвечивая темный вход в пещеру, куда без проблем мог заехать даже наш Крузак. Рядом стояло несколько юрт, явно собранных на скорую руку.

— Жижиг хот, — звучно и как-то торжественно провозгласил сухопарый, — История повторяется. Многие батыры прятались тут. Сколько ты жил здесь Хурлы? — повернулся он к тугарину.

— Нет смысла считать, — вдруг оживленно заговорил тот, — Старая история теперь никому не нужна, так что завтра я тоже отсюда съезжаю. Готовься, Шувуу, — обернулся он ко мне, — утро будет переломным для многих… Ваша вода, — выудил он из глубин «Крузака» пластиковую пятилитровую канистру, — Хочешь — пей — хочешь — мойся — большего не будет до самого места.

Мне нечего было сказать, и я позволил молчаливому стрелку проводить нас с воительницей в убогую юрту, где постель изображала войлочная кошма, постеленная прямо на землю.

— До завтра, — гукнул появившийся на пороге Хурлы и поставил около входа мой автомат, — Спите, времени мало…

Если кому и доводилось ночевать на самой окраине мира рядом с таинственным Жижиг хот да еще после владений Махакали, так лишь он бы понял мое состояние, в котором я сейчас пребывал.

Во-первых, мне было не ясно, почему к нам хоть на минутку не может заглянуть Рубан, а «утро переломное для всех» неожиданно разогнало в моей голове такие фантазии, что меня отвлекло лишь неясное состояние Карины.

— Не подохнуть бы, — шептала она, прижимаясь ко мне в темноте, — Морози-и-ит…

Я, наконец, устроился рядом и как мог теперь запахнул-подоткнул кошму стараясь не упустить малейшего отверстия, надеясь лишь на формулу «двум индейцам под одеялом всегда теплей чем одному».

Неожиданно каким-то «нижним чутьем» я уловил угрозу. Причем исходили эти волны не откуда-нибудь, а от хрупкого внешне тела воительницы.

— Зззззз, цы-цы-цы-цы, — цыкали около моего уха зубы, а я вдруг ощутил, как нечто пробует выбраться из ниоткуда в наш мир.

— Отче наш, — испуганно попытался я прочесть тысячелетнюю молитву и неожиданно почуял Повтор, как хмарь неясного наваждения рушится, а Карина, наконец, успокаивается.

— Волшебник… — тихонько шептала она мне самое в ухо, а я и сам не заметил, как обрел вдруг нужные молитвенные слова.

Так я и валился в этот бесконечный сон без видений, не переставая читать.

— И не введи нас во искушение, — сливались в безумно красивое полотно пятна под моими зажмуренными веками… — Но избави нас от лукавого, — летели-летели журчащие слов, собранных когда-то воедино.

— Аминь, — закончил, наконец, я и рухнул во мрак способный укрыть даже от атаки черных докшитов.

— Миха, — настойчиво теребила меня за плечо чья-то настойчивая рука, — Миха, Карина…

— Санька? — разогнал я, наконец, плотно «укутавший» нас мрак и перед глазами мелькнула неясная светлая полоска. — Где мы?

Через откинутый полог юрты струился сейчас ясный утренний свет. Он показался мне настолько прозрачным, что захотелось умыться или протереть им глаза.

— Жижиг хот, — отозвался Рубан, — Город пещер… Что-то неласкова к тебе, брат, Монголия, — уселся он, подогнув ногу на край растрепавшейся за ночь кошмы. — Просыпайтесь, времени мало прощаться будем…

Странное заявление заставило меня окончательно отогнать сонный морок, и я резко уселся, чуть не вывернув руку воительницы, которой она меня все еще упрямо обнимала.

— Остаешься что ли, красавчик? — неожиданно разлепила губы она, не открывая глаз, — Жениться задумал?

Сашка молчал, уныло рассматривая меня отсутствующим взглядом.

— Чего случилось-то? — не верил я собственным ушам, — Саня, мы же вместе… До конца…

Но старая формула, которая связала нас когда-то давным-давно «рассыпалась» без малейших усилий.

— Прав ты был, Миха, — неожиданно улыбнулся Саня, — Монголия — волшебная страна. Я неожиданно понял — то, что ждет нас там, не для меня. Ты же знаешь, — горячечно зашептал он, — Знаешь, сколько было у меня девчонок, но это все не то… Она такая… — вдруг обхватил он свою буйную головушку, — Эх… Не смогу я без нее! — Почти заорал он, — Смотри! — ткнул он пальцем в лучики света, залетающие в приоткрытый полог, — Здесь все другое — жизнь, люди. Все настоящее и так было всегда. Им во все времена было плевать на любые сети. Чего могут бояться кочевники?