Рита Агеева - Рикошет сна [СИ]

Мне как почетному члену семьи предлагают место на диване — пусть сбоку от сцены, зато сидя. Рядом со мной усаживается дама в теле, в возрасте и в синей толстовке — тоже моя родственница. Мы обе закидываем ноги на диван и ощущаем себя вполне идиллически.

Спектакль начинается. Постановка оказывается уникальной: на подмостки выходят сразу два состава актеров, каждый из которых играет свою пьесу. Их можно воспринимать как единое целое, а можно переключать внимание от одного к другому. Получается почти тот же эффект, что в театре-променад: за всем сразу уследить невозможно, но по какому бы течению ты ни поплыл, схваченное тобой единство все равно будет связным и осмысленным.

В кульминационный момент массовка второго состава сходит по боковой лесенке к дивану, где сижу я. За ними спускается и солист первого, адресуя мне арию на непонятном языке и аплодируя. Улыбающиеся зрители разворачиваются к дивану и присоединяются к аплодисментам… но тут кто-то кричит: «Поплыл газ! Человечески убийственный газ!».

Кто-то открывает окно, ведущее в прелестный цветущий сад, и мшет мне рукой, чтоб я выпрыгнула первой. Забыв про багаж, я мчусь к подоконнику — но движения живых существ замедлились раз в пять, а газ плывет со своей обычной скоростью.

Женщина, сидевшая со мной на диване, подхватывет наши сумки и бросается за мной. Но не лезет на подоконник сама, а сначала протягивает мне мой багаж.

Выпрыгнув из дома в сад, я оказываюсь на Этой Стороне — и бегу в дом к менторам, где меня уже заждались. Арчи сидит там, довольно и хорошо выспавшийся.

— Прогноз из твоего сна настолько понятен, что его трудно трактовать ошибочно, — Эммины бесстрастные глаза сияют дремучей азиатской тьмой. — Вскоре тебе предстоит сыграть главную роль в очень массовом событии, где тебя будут оберегать и участие в котором, несмотря ни на какие трудности, не причинит тебе вреда.

— А этот мальчик в черном? Это была проекция Арчи? — уточняю я. Я точно знаю, что в этом двухсерийном походе на изнанку реальности был заложен смысл гораздо более глубинный, чем такой небольшой прогноз.

— Все элементарно, — улыбается Эмма. — Ты шла делать светлое дело — но, что совершенно грамотно, ради верной оценки ситуации старалась смотреть на нее с позиции темных. Одному настоящему Черному это не понравилось. А второму, наоборот, твоя игра показалась настолько убедительной, что он принял тебя за единомышленника. Проекции Арчи там не было. Ну-ка, посмотри запись того сна, что сегодня явился ему — и на основании этого мы вам вынесем парный прогноз.

Проекция сна Арчи раскрывается в воздухе, транслируемая со смартфона. Я всматриваюсь в нее внимательно и едко, со всей силой своих утомленных глаз.

Детский плач эхом отскакивает вниз по лестнице. Плач громкий, безнадежный — голос малыша, который уже не надеется остаться живым.

Арчи несетя вверх, перескакивая через две ступени. Несется к себе домой — именно оттуда раздается детский крик.

Ровно эта же самая вечная лестница влезает в мои сны часто и непрошенной. Она ведет то вверх, то вниз, позволяя сойти с себя на любом развороте. Широкая, с невысокими ступенями — и с тихим гулом на грани слуха, который заменяет ей сердцебиение. Лестница широкая — на одной ступеньке спокойно разместились бы десять человек.

Один пролет вверх. Два пролета вверх. Три пролета.

«Барское здание, царское,» — шепчет Арчи на ухо Та cторона. «И здесь живешь ты. Ты помнишь, где твоя квартира?»

Еще бы не помнить. Там, где плачет ребенок.

Но он не справится один.

Внизу на лестнице слышатся шаги. Кто это? Ура, соседи снизу! Полицейский и его жена. Они на самом деле в свое время были соседями Арчи — там, на Большой Земле. Жили в доме по соседству с домом его мамы. Только как они проникли на Ту сторону?

— Помоги мне! — кричит он полицейскому, врываясь в «свою» квартиру, которую видит первый раз.

Огромное помещение, некогда в стиле ампир — а теперь обветвашее и обтрепавшееся так, что обивки кресел во многих местах лопнули, а разводы пыли на окнах не позволяют разглядеть пейзаж снаружи.

Из прихожей, по размерам превышавшей среднестатистическую спальню в Ритрите, ведет только один пустой проем без двери. За ним расстилается широченный коридор: по одну сторону — огромные заляпанные окна с облупившимися подоконниками, по другую — стена с полуободранными обоями, возле которой стоит старинный тяжеленный шкаф. К стене возле шкафа прижался ребенок, которого… бьет мужчина в темном костюме, с темными и малоразличимыми чертами лица.