Рита Агеева - Рикошет сна [СИ]

Это было ошибкой.

Через порог к нам вбегает тарантул. Такой же окраски, как спрут из пруда — но естественных паучьих размеров.

Население с визгом мчится вверх по лестнице, давя и скидывая друг друга. В воздухе гудят громкие невидимые барабаны — как будто музыканты лупят по ним, стоя по обе руки от меня.

Наступить на тарантула и раздавить его? Схватить тяжелый предмет и прихлопнуть? Времени на размышления, как обычно, нет.

А интуиция говорит — …

Хоть это и кажется абсолютно нелогичным, я голой ладонью хватаю Паука. Самое трудное тут не промахнуться — он бегает слишком быстро и слишком компактный в размерах.

На ощупь тарантул оказывается шершаво-колючим и совсем не тяжелым — все равно что каштан схватить или маленький кактус. Подбежав к окну, я выкидываю его в траву.

И все. Никакого убийства. Никаких следов на моей руке, кроме легкого покраснения.

— Вот и всётеньки! — щекочет меня с утра Грабабайт, верный своей привычке коверкать слова — хоть и выучил человеческий язык прекрасно. — Ты справилась! Справилась! Пойдем, узнаешь результаты Арчи!

— Не буди, дай поспать, — со стоном прошу я я. Мое солнечное сплетение все еще остается соединенным с Той Стороной через энергетическую пуповину, которая обычно обрывалась при возвращении в реальность.

Я обхватываю подушку и прижимаю ее к себе — обнимая, как самого близкого человека. Кажется, что кто-то так же обхватил меня со спины — только не двумя руками, а тремя парами быстрых пружинящих лап.

Зима, грязный лед. Местами подтаял, поверхность луж рябит под ветром. Я одета в белый спортивный костюм и в черные очки. В который раз возвращаюсь домой.

Сон о безуспешном возвращении годами преследовал меня на Большой земле. Я пыталась вернуться — неизвестно и неважно откуда — в свою комнату, чтобы спрятаться там от гнетущего, грозного внешнего мира. Но моя одиссея каждый раз прерывалась в силу непредвиденных обстоятельств — и я оставалась на улице одна, бездомная, в сверлящей пустоте отчаяния.

Та Сторона не могла об этом не знать и до сих пор подкидывает мне этот болезненный сюжет чаще, чем другим магам.

Я осторожно продвигаюсь по льду вдоль длиннющей череды подъездов, выискивая свой. Когда интуиция щелкнула «Тут!», я подхожу к сетчатому забору и ложусь на лед всем телом, чтоб проползти через щель внизу — калитки не было, перелезать слишком высоко.

Ко мне подбегает мальчик лет десяти в таком же костюме, как у меня — только в черном, и без очков. Кричит в возмущении:

— Не смей смотреть на мой подъезд своими стеклами!

Он пытается напасть на меня. Осознавая, что это ребенок и что применять всю силу удара и тем более нож к нему нельзя, я подбираю валяющуюся рядом огромную ветку и отталкиваю его. К нам подбежгаетчерная собака и встает возле меня, приобнажив клыки.

Испугавшись собаки, мальчик бежит прочь по льду так уверенно, будто это был сухой асфальт. Но на прощанье — грозит мне кулаком.

На перефирии зрения что-то мелко зарябило.

Быть не может! Опять паук!

На сей раз он плоский, с лапами толщиной чуть больше ресницы. И — ярко-оранжевый, с черной эмблемой в виде двух переплетающихся колец на спине. Подскакивая, он несется ко мне — но не по прямой линии, а истеричными зигзагами. Словно скорость его верена в том, что решение приблизиться ко мне — правильное, а сам паук не уверен.

Членистоногое прыгает ко мне в ладонь — таким движением, будто я монетку на лед бросила, только в обратной перемотке. На лапах его вырастают крючья-зазубрины, и он начинает рвать мне ими кожу, одновременно опаляя ее.

Оставив глубокие, рваные, обугленные по краям раны, оранжевый плоский круг с лапами спрыгивает с меня и ныряет в лужу, провалившись под ее дно.

Страшно взглянуть на ладонь. Я теперь несколько недель не смогу ни кулак сжать, ни карандаш взять… Но странно — запаха крови нет, а уж я-то его умею чуять. И боли нет.

Посмотрев на ладонь, я с изумлением вижу: под лохмотьями изуродованной кожи открылась белая прослойка неживой ткани. Будто порезали обтянутое кожзаменителем сиденье, оставив нетронутой синтетическую подушку внутри. Чистота нетронутости исчезла — а функционал остался. Медленно, но без недоверия я пробую собрать пальцы в кулак — как бутон цветка закрываю.

Обстановка мгновенно сменяется: я оказываюсь в уютном деревенском доме — такого стиля, какой любят в винодельческих регионах. Веселые гости толпятся вокруг сцены, кутаясь в шали и потягивая травяной отвар из кружек.