Уильям Тенн - Вот идет цивилизация [сборник litres]

– Ого Эксар? – переспросил он. – Похоже на финские имя и фамилию. Ну, или эстонские. Я бы сказал, откуда-то с восточной Балтики.

– Забейте, – посоветовал я ему. – Меня волнует совсем другое, – и рассказал ему про двадцать-за-пять. Он рассмеялся.

– Что, опять?

– Что опять? Какая-нибудь древняя байка про то, как античные греки нагрели египтян на кругленькую сумму?

– Нет, вовсе не греки. Американцы. И никто никого не нагрел. В годы Депрессии одна из нью-йоркских газет послала репортера по городу с чеком на двадцать долларов, который он предлагал любому желающему купить за один доллар. И знаете что? Никто не согласился. Суть в том, что даже безработные, находящиеся на грани голодания люди прилагают столько усилий, чтобы не выглядеть слабаками, что отказываются от халявного дохода почти в две тысячи процентов.

– Двадцать за доллар? Этот предлагал двадцать за пятерку.

– Сами понимаете, Берни, инфляция, – он снова рассмеялся. – Только сегодня это, скорее всего, для какого-нибудь шоу на ТВ.

– ТВ? Да видели бы вы только, как он одет!

– А вы включите логику: это же лишний повод к тому, чтобы люди не воспринимали его предложение всерьез. Наши, университетские, проводя свои опросы, поступают точно так же. Вот хотя бы несколько лет назад – группа социологов изучала отношение людей к уличным активистам. Ну, знаете: таким типам, что обычно торчат на ближайшем углу, бренча мелочью в картонной коробке с надписью типа ПОМОГИТЕ ДВУХГОЛОВЫМ ДЕТЯМ! Или, скажем, СПАСИТЕ АТЛАНТИДУ ОТ ПОТОПА! Так вот, они переодели нескольких студентов…

– Вы что, думаете, что этот парень нашего с вами круга?

– Мне кажется, шанс того, что это так и есть, достаточно велик. Правда, я до сих пор не понимаю, зачем он тогда оставил вам свою визитку.

– Вот это я как раз, сдается мне, смекаю. Теперь-то. Если это какие-то штучки телевизионщиков, за этим может скрываться много всяких других возможностей. Шоу с призами: с машинами там, холодильниками, замками в Шотландии – со всякой такой всячиной.

– Викторина с призами? Ну что ж, вполне вероятно.

Я повесил трубку, сделал глубокий вдох и позвонил в отель к Эксару. Да, он у них зарегистрирован. И как раз только что пришел. Я быстренько спустился и поймал такси. Как знать, с кем он еще за этот час успел договориться? И о чем? Я продолжал думать об этом, поднимаясь на лифте. Как мне лучше перейти от его дурацкой двадцатки к более серьезным штукам – вроде телевикторин, – не дав ему при этом понять, что я обо всем догадываюсь? Ладно, может, повезет. Может, он сам подаст какой намек. Я постучал в дверь номера. Он сказал: «Войдите», – и я вошел. Первые секунду или две я ничего не видел. Номер был убогий, как и все номера в этом отеле, – крохотный, тесный и вонючий. Но света он не включал, ни одной лампочки. И шторы оставались задернуты наглухо. Только когда мои глаза немного привыкли к темноте, я нашел этого Ого Эксара взглядом. Он сидел на кровати, с той ее стороны, что ближе ко мне. На нем все еще красовался измятый дурацкий костюмчик. И знаете что? Он смотрел телевизор – маленький переносной телевизор, стоявший на конторке. Цветной. Только он работал черт знает как. Я не увидел на экране ни лиц, ни пейзажей – вообще ничего, лишь мельтешню цветных пятен. Большая клякса красного цвета сменялась большой кляксой оранжевого, и все это окаймлялось переливающейся синим, зеленым и черным рамкой. Из телевизора доносился голос, но слов было не разобрать. «Бе-бе, бу-бу, бу-бы, бу-бы…». Стоило мне войти, как он его выключил.

– Таймс-сквер плохое место для того, чтобы смотреть телик, – сообщил я ему. – Слишком много помех.

– Да, – согласился он. – Слишком много помех, – и затем сложил антенну и убрал телевизор. Жаль, что я не видел эту штуку работающей нормально. И знаете что забавно? Я мог бы ожидать, что в номере будет пахнуть спиртным, а в мусорной корзинке у конторки так уж наверняка должна была лежать минимум пара пустых бутылок. И – дудки, ничего такого. В номере чем-то пахло, конечно, но я никак не мог понять, чем. Наверное, самим Эксаром.

– Привет, – сказал я, ощущая себя немного неловко из-за того, как только что держал себя с ним у меня в кабинете. Не слишком-то любезно, да уж. Он не поднялся с кровати.

– Двадцатка при мне, – сказал он. – Вы принесли пятерку?

– Да, пятерку найду, конечно. – Я заглянул в кошелек, стараясь, чтобы это не выглядело слишком уж серьезно. Он ничего не сказал, даже не предложил мне сесть. Я достал купюру. – Сойдет?