Альбина Нури - Не мой мир [СИ, litres с оптимизированной обложкой]

– Саймон не должен был умереть, – как робот, повторяла я раз за разом, никакие другие слова не шли с языка.

– Это был его выбор… Великий ученый… Трагедия… – шелестело вокруг.

Я ненавидела всех, кто пришел на кладбище. И себя ненавидела тоже. Как я могла оставить его одного?

Выйдя из Пространственной Зоны, Саймон не произнес ни слова. Мы вчетвером наперебой расспрашивали его, тормошили, но он ничего не сказал. Только смотрел прямо перед собой остановившимся, до странности пристальным взглядом, как будто видел что-то недоступное нашему пониманию.

Саймон ушел домой, и больше мы его не видели. На следующий день он не явился в лабораторию, не отвечал на звонки. Мы гадали, что случилось, так и сяк судили-рядили, что делать, но ничего не решили.

– Может, съездить к нему? – предложила я.

– Думаю, он никого не хочет видеть, даже тебя, – ответил Майкл.

– Надо дать Саймону время все осмыслить, – поддержала его донельзя расстроенная Теана, которая впервые выглядела не так ослепительно, как всегда. Даже макияж нанесла небрежно и волосы не уложила.

После я не могла простить себя, что послушала их и не поехала. Мне бы следовало сломать замок или выбить окно, если бы Саймон не захотел отворить дверь, связать его по рукам и ногам, сидеть возле него, пока он не придет в себя. Приложить любые усилия, на все пойти, только бы не дать ему совершить то, что он натворил!

Мы все были подавлены, но верили в лучшее. Только лучшее не наступило.

Ночью Саймон позвонил мне, и только тогда я помчалась к нему.

Меня опередили полиция и пожарные. Я узнала, что Саймон облил бензином и поджег себя и свой дом. Полыхало так, что зарево было видно, наверное, из дальнего пригорода. Ничего не осталось – только пепелище. Бесценные заметки, книги, наброски статей, дневники сгорели вместе с Саймоном.

– Я уничтожу все. Ты должна сделать то же самое. Никогда не приближайся к Территории без возврата, – таковы были последние слова моего учителя, друга, любовника, отца моего единственного ребёнка.

Услышав его голос среди ночи, я моментально проснулась и жадно ловила каждое слово Саймона. И все же теперь мне почему-то кажется, что ничего этого не было. Просто не могло быть.

Потому что не мог Саймон – остроумный, рассудительный, уравновешенный человек – плакать в трубку, как пятилетний ребенок.

Не мог он говорить нервным, тонким голосом, срываясь на крик.

Не мог сказать мне, что предпочитает умереть, только бы забыть.

– Ты не понимаешь, что там! Но самое ужасное, что оно совсем рядом с нами! Боже, какая тонкая грань! Оно может оказаться тут, наши миры смешаются, и человечество погибнет!

– О чем ты, Саймон? Что ты видел?

– Сколько меня не было? – вопросом на вопрос ответил Саймон.

Я ответила.

– Минут? – он засмеялся каркающим смехом. – Это были даже не часы, не дни. Скорее уж годы. Долгие годы.

– Что там было, Саймон? – снова спросила я.

И вот тут он заплакал. Бормотал что-то, я не могла разобрать слов. А потом ясно и четко проговорил:

– Ни в одном человеческом языке нет слов, чтобы это описать. Я был мертв, но вместе с тем жив. Нельзя побывать в Нулевом измерении и остаться человеком. Это вообще никакая не Пространственная Зона, не Нулевое измерение, это Территория без возврата! Жестокий немой мир, который молчит в ответ на твои мольбы, но зато слышит и чувствует твои страхи.

– Послушай, Саймон, милый, ты просто перенервничал…

Я знала, что несу чушь, но мне нужно было как-то успокоить его. Только он не желал слушать.

– Люди еще в древности чувствовали, что Территория близко, что она смыкается с нашим миром. Не все, но многие это понимали, знали и боялись. Представь себе яблоко, висящее на ветке. Мы, все человечество, – тонкая кожура. А мякоть яблока, зернышки, ветка, на которой оно висит, ствол дерева, сад, где растет яблоня – весь этот огромный, чуждый мир и есть Территория!

Дальше он говорил и вовсе несусветное.

– Затаиться – вот что нужно. Сидеть тихо, чтобы они – и с внутренней стороны, и с внешней – никогда не узнали о нашем существовании. Или, если им все же известно, позабыли о нас! Ничто не должно прорваться к нам, иначе кожура с яблока будет счищена и выброшена. Безумием было лезть туда, Кайра! Пойми! Полнейшим самоубийственным безумием!

После этих слов он сказал, что хочет уничтожить все, и умолял меня сделать то же самое.