Александр Юм - ОСКОЛ. Особая Комендатура Ленинграда

Хавьеру действительно не повезло — свой первый и последний боевой вылет совершил двадцать второго июня. Его «ишак» отцепился от авиаматки [68] …«ишак» отцепился от авиаматки… — общеупотребительное среди летчиков название самолета И-16 и многомоторный воздушный авианосец. в ста километрах от границы, и, пока немецкие зенитчики гадали, что за самолет летает над ними, влепил две фугаски прямо в скопление железнодорожных вагонов.

Топлива на обратный путь хватило, но, подлетая к своему аэродрому, он увидел развороченное поле в огне и, протянув еще километров пятьдесят, рухнул в березняк.

Когда немцы выпалили горючку, фронт ненадолго застыл, и за дело принялись военюристы. Невидимо-незаметные во время боев, они выждали и начали строить замешанные на догадках обвинения. Командиру ВВС Красной Армии Руису Хименесу досталась «умышленная порча военного имущества в виде фронтового истребителя-бомбардировщика И-16». Серьезное дело, тянущее на измену Родине.

Следователь из прокуратуры имел бумаженцию, по которой полковой аэродром был еще в наших руках, когда испанец угробил самолет. Тут еще и следователь загнул о франкистских шпионах. Добили героя. Вместо награды — свидание с прокурором.

Взбешенный Хавьер сказал, что всем этим бумагам место под хвостом наваррского осла, а следователя послал к дьяволу. Выкрутиться ему удалось, потому что немцы захватили Псков, началась неразбериха, а когда Руиса хватились, он был уже далеко.

Внезапно заговорило радио, передавали сводку: «… В районах Кущевской и Сальсканаши войска вели ожесточённые бои с численно превосходящими силами противника. Опорный бой с противником произошёл около одной воднойпереправы. Действующие на этом участке наши части истребили до 1500 гитлеровцев. На поле боя осталось несколько десятков подбитых немецких танков. Не менее ожесточённые бои шли в районе Сальска. Гитлеровцы предприняли несколько танковых атак и ценой больших потерь потеснили наши части…»

Сарафанов зло дополнил Левитана:

— В центре Ленинграда частями спецкомендатуры ликвидирован крупный вражеский прорыв. Наши части несут потери…

Он, вскочив с дивана, подошел к окну.

— Да где этот протопоп шляется?! Я, можно сказать, с ног валюсь, а их преосвященство изволят задерживаться.

Между тем, батюшкино запаздывание начинало действовать уже всем на нервы.

— Он, может, на входе стоит, — предположил Руис, поглядывая на золотые часы-браслет.

— Твою мать! Я ж пропуск отнести забыл.

Сарафанов умчался и вскоре доставил отца Ферафонта, облаченного ввиду предстоящих мирских сует в цивильный костюм. Крест он заправил под рубаху, а его место заняла медаль «За боевые заслуги».

— Это где ж вы так расстарались батюшка?

Отец Ферафонт любовно огладил серебряный круг и молвил в бороду:

— На реке Усть-Ижоре ратоборствовал в народном ополчении.

Н-да, лихой поп. И личность его в этой бороде как есть разбойничья. Такие попы заправляли в кулацких бандах, наверное.

Руис подвинул батюшке стул, а мы расселись на сымпровизированные из телефонных катушек табуреты.

— За упокой души новопреставленного воина Константина, — поднялся, размашисто крестясь, отец Ферафонт, и мы, не чокаясь, выпили.

Михей сразу же «поехал» и стал ругать некоего Виктора Фомича, отпустившего Волохова из научной группы.

— Это ж какую голову скрошили! Одних тетрадей штук пять, и все по-научному — коэффициенты, величины, функции. Нет, чтоб сидеть в белой рубахе… Полез очкарик, — и обьяснил непонимающему испанцу, — ну, очкарик, сопляк. Лопух. Усекаешь?

Руис кивнул.

— Amatore.

— Точно. Сколько этих студентов на Луге закопали — страсть.

Я хорошо знал, о чем говорит Михей. Только из университета в ополчение ушли более двух с половиной тысяч человек.

— Ну что, братцы, по второй? — поднял чарку Сарафанов. — Помянем младшего лейтенанта Костю Волхова.

Эту выпили молча, проталкивая жидкость горючими глотками.

Тяжело было принять факт Костиной смерти. Последние события походили на безостановочную карусель: только соберешься спрыгнуть, а тебя опять несет прочь от желанной земли. Наша баталия на Моховой была всего лишь эпизодом адской круговерти от Смольного до, как говорится, «самых до окраин». На Васильевском зверь был настолько могуч, что завалил концентрированный энергоэкран, а боевую группу, высланную для усмирения, играючи расшвырял по всему кварталу. Командование тогда задействовало новую технику без всякого успеха, первый бой получился комом.