Александр Юм - Невеста для ЗОРГа

— Хороший результат ― от облучения генератором низких частот, но прибор один, а нервических раненых много. Пока дойдет очередь…

— Это вы про Грюнберовскую машину говорите?

— Да. Надеемся на нее, не такая нагрузка ложится на ослабленный организм. Люди и так измучены…

Ребята и вправду мучились. Около старшины лежал парень с децентозом. Реэволюция пошла на пальцы и, захватив конечности, проявлялась на лице. Смотреть было жутко на чудовище с получеловеческой головой и сросшимися пальцами. Правая нога еще нормальная, а левая уже представляла собой жабью ласту, переходящую в пупырчатый, в обрат сгибающийся сустав.

— Мы таких симптомов и в книгах допетровской поры не встречали. Только в летописях. — Обведя бессонным взглядом хрустально-золотую палату, доктор остановился на человеке с повязкой вокруг головы. — Сержант Москалев ранен девятнадцатого августа в районе моста Свободы. Началась каменная гангрена.

— А с глазами, что у него?

— Поспешная ампутация.

Москалев был обречен. Каменная гангрена за две недели превращала человека в статую. А отрезать пораженную конечность не позволяли сгустки чужеродной материи, бродившие в теле. При ампутации они гибли, обрастая жесткими гранями, и эти грани протыкали сосуды, мозг или печень. Или глаза, как у сержанта.

— Сколько ему жить осталось, доктор?

— Да бог с вами, товарищ! Вытянем. Не сорок первый. И старшину вашего на ноги поставим. Эка ввернули…

Будто услышав, что говорят о нем, старшина открыл глаза. Увидев нас, он махнул рукой, сразу же закрываясь от яркого голубого свечения.

— Все, все, все, — заторопил евгенииванычев голос в наушник, — пора домой. И так через карантин вас в виде исключения.

Почему для меня исключение, доктор не рассказал, и, скинув английский противохимический костюм, я прошел в дезокамеру.

СДС — стационарная дезактивационная станция. Это, братцы, не передвижной обмывочно-дегазационный пункт, где вас окатят зеленой дрянью, пахнущей бычьими кишками и, сунув под электрический магнит, выкинут на улицу, чтоб пропустить следующего. Здесь все идет тщательно и долго.

Количество всевозможных устройств для издевательства над «обрабатываемой единицей» превосходило все видимое ранее, и по выходу я только и мог слабо шевельнуть лапками, будто травимый клоп. Еле-еле добрался до своего лежбища и плюхнулся в его панцирное чрево.

В палате никого почти не было. Бессонову до обеда переливали кровь, «поэта» увезли на электротерапию, а Пашу Успенского, наверное, опять «заклинило» — медсестра выметала разбитые склянки. Только Водосвятов нежился в постели у окна, втирая Светланке что-то про былые подвиги.

— А я изображал недалекого ефрейтора, — обволакивал его басок собеседницу, — изображал, пока не ударило в кумпол взрывной волной. А Кузнецов потом наврал, что немцы применили электрические снаряды.

— Это такой… с громким голосом?

— Точно.

Помню я эту историю. Вернее, слышал, ибо все происходило осенью сорок первого. Когда шла эвакуация, в один из институтов загнали две машины спецоборудования. Приборы самые новейшие и позволяли разгадывать места возможного появления крупных сил чужаков по вариациям магнитного поля. Оборудование, установленное в одной из опустевших лабораторий, сразу же выдало на экран полдюжины линий. Магнитным друзьям не поверили (через два месяца очень пожалев об этом) и начали уже сворачивать «брехунов», когда бог весть как пробралась в альма-матер Зоя Леонова.

Зоя была аспиранткой на кафедре своего отца, профессора Леонова, и, увидев незнакомые приборы, стала их изучать. Умная девушка разобралась (на своем уровне, конечно). Разобралась и, получив результат на бумажной ленте, помчалась к военным: тревога, немцы применили новое оружие!

Волны из штаба начали расходиться кругами, наше начальство запаниковало, и чтобы предотвратить брожение умов, придумало сказку об электрических снарядах. Мол, установка зафиксировала изменение напряжения в воздухе от пролетающих болванок.

Это, как говорится, и история, и пример того, как действуют шифровальщики. Ремесло творческое. Может, поэтому среди них так много людей искусства — артистов, циркачей и даже мошенников. Водосвятов, к слову сказать, бывший помреж театра. Чтобы красить черное в белое, одного умения стрелять недостаточно, надо придумать, как выдать того же горюна с пятидюймовыми клыками за просто овчарку, да еще в городе, в котором люди не то что собак — друг друга ели.