Захар Петров - Муос. Падение [litres]

В Мегабанке должен был остаться большой запас старых банковских бланков. Она уже примерно представляла, как эту макулатуру переработать и получить из нее новую чистую бумагу. Это даже хорошо, что закончилась мануфактурная бумага. Теперь она будет думать и экспериментировать, пока не получит намного более подходящую целлюлозу для их дела – более прочную и тонкую, чтобы книги хранились дольше и при этом содержали больше листов.

Да и отсутствие типографии – это тоже, на самом деле, только к лучшему. При всем уважении к Вячеславу, она со своей стороны видела, как можно улучшить содержание книги. А разве есть лучший способ осмыслить, найти недостатки и способы улучшения текста, чем делать это в ходе переписывания вручную? Это будет тяжелый труд, но ведь работать она будет не одна!

Вера стояла и улыбалась своим оптимистичным мыслям. Почему-то она спросила:

– Света, а ты слышала диггерскую песню про Деву-Воина?

– Конечно, тетя Вера. Это моя любимая – я ее наизусть знаю.

– А что там поется в последних куплетах?

Света, не переставая резвиться с Хынгом, очень фальшиво затянула:

Света на секунду остановилась, задумчиво почесала затылок, а потом без особого огорчения сообщила:

– Ой, тетя Вера, я забыла. Там был еще один куплет, но я его не помню…

Не обращая внимания на то, как нахмурилась Вера, Света стала помогать Хынгу, который теперь толкал стол к стеллажу для того, чтобы исследовать содержимое полок реквизированной ими Вериной квартиры.

«Конечно, она забыла… Еще диггером себя называет…» – с горечью думала Вера, выходя из квартирки в холл. Второй поток ее сознания безуспешно пытался уловить намеки на последний куплет песни в словах пропетого ей Светой куплета предпоследнего.

– Здравствуй, Вера.

В холле прямо на столе совершенно непринужденно сидел он. Только теперь капюшон его длинного плаща был откинут. На нее, чуть улыбаясь, смотрел совсем не молодой мужчина с седыми волосами.

– Идущий-по-Муосу?

– С возвращением домой, Вера. И теперь я готов ответить на все твои вопросы.

Почему ей так знаком этот взгляд, взгляд исстрадавшегося человека, вмещавший в себя добро, мудрость и мужество всего Муоса?

– Да я уже нашла ответы сама. Скажи только: долго ли мне осталось? Просто хотелось бы успеть…

– А я думал, ты спросишь, чем заканчивается баллада о Деве-Воине.

– Ты знаешь последний куплет?

Мужчина встал и пошел к выходу. Он не запел, а стал декламировать последние слова красивым голосом в такт своим шагам:

Теперь Вера узнала его. Несмотря на примитивную технику рисования, партизанские художники на сводах своих потолков умели передавать главное. Именно на потолке одной из партизанских станций она видела портрет этого человека. Там он был моложе, но это был несомненно он.

Услышав, что Вера с кем-то разговаривает, четверо ее друзей вышли в холл. Когда входная дверь Мегабанка закрылась за незнакомцем, Паха задал вопрос, который читался на удивленных лицах всех четверых:

– Хто гэта быў? [15] Кто это был? (бел.)

Вера, улыбаясь тому, что услышала в последних словах песни, уверенно ответила:

– Это – Присланный.

– Ынс, ты быть плохой охотник. Отец мой говорить: плохой охотник – плохой муж. Плохой муж – быть дети голодные. Отец говорить: Умг – хороший охотник, хороший муж тебе, Иа. Иа говорить: отец, я любить Ынс, он быть мой муж. Но отец говорить: Ынс быть странный; Ынс не искать еду, а играться игрушки, как ребенок.

– Иа, я не играть игрушки. Это не есть игрушки. Это – ум древних.

Ынс бережно достал из своей заплечной сумки, сделанной из кожи убитого зверя, блестящую коробку.

Она ему досталась от деда, старого шамана. С этой коробочкой дед мог часами скакать, заклиная болезни или вызывая духов, помогающих в охоте и сборе слизней или отгоняющих хищников. Но когда силы деда стали иссякать, и скакать ему становилось все тяжелее, к своему нелегкому шаманскому делу старик решил приобщить внука. Он торжественно вручил ему коробку, сообщив, что в ней хранится сила древних. Но Ынса не сильно-то занимала шаманская наука, поэтому учеником он был не очень прилежным. Да и дед вскоре отошел к предкам, так и не успев передать внуку свой опыт. А вот коробка от деда осталась как память. Дед говорил, что ему эту коробку передал его дед, а тому – его дед, а сколько дедов своим внукам передали коробку до этого – никто не знает.