Джей Кристофф - Репликант-13 [litres]

Лемон выползла из-под обломков, которые продолжали решетить пули. Из разбитой брови текла кровь. Она прищурилась, вытянула руки, подняла ладони, скрючила пальцы и во все горло завопила:

– СТОП!

Воздух затрещал от прокатившейся по руинам волны статического электричества. Окружившие их машины дернулись. Откатились назад, покачнулись на своих неустойчивых ногах. Закричали пилоты, заживо сгорающие в своих кабинах. С жуткими металлическими стонами, под шипение плавящихся реле и вспышки искр, большие боты зашатались, как марионетки, которым перерезали веревочки, и грудами металла попадали на грунт.

Все.

Как.

Один.

Ана изумленно смотрела на свою лучшую подругу.

Потрясенная, она не могла поверить своим глазам.

– …Лем?

Девушка, тяжело дыша, уронила руки вдоль туловища. И тут Ана вдруг поняла. Все обрело смысл.

Все…

Машины выходили из строя только тогда, когда рядом была Лемон. Но она всегда находилась вне поля зрения, или Ана была слишком занята, чтобы заметить, что делает подруга. Она была слишком занята Голиафом на арене Вар-Дома. Слишком занята мальчишками из Банды Фридж-стрит в Долине шин. В метро Армады она была сосредоточена лишь на блитцхунде Проповедника. Но когда они добрались до Вавилона, Лем была почти без сознания, и Ана не смогла воспользоваться своей силой, потому что…

Потому что это была не ее сила.

«…позорная аномалия».

«…девиант».

«…дефектная».

Лемон подняла Попстик и рявкнула: «Не называй ее так!»

Ана думала, это она. Лежала на арене Вар-Дома, с криком вытянув руку, и думала, что обрела суперспособность. А все это время…

Все это время…

– Нет… – прошептала Ана.

Лемон посмотрела на нее. В ее глазах стояли слезы, голос дрожал, когда она сказала:

– Прости, Крутышка. Я… Я много раз пыталась рассказать тебе…

Ложь.

Кругом ложь.

Одна ложь .

И этой, последней, оказалось достаточно, чтобы окончательно разбить ей сердце.

– Не разговаривайте со мной.

Металлические ступни захрустели по разбитому бетону и разрушенному кирпичу. Как только Ана сунула руки и ноги в рукава и ботинки, позволяющие контролировать Титана, вспыхнула дюжина экранов. Под шипение гидросистемы и вибрирующий по стенам кабины рев двигателей она зашагала по заброшенному пригороду в сторону Вавилонской башни.

«Не разговаривайте со мной».

Это все, что она сказала им. Обоим. В глазах Иезекииля стояла боль. В голосе Лемон звучала обида. Так много извинений. Так много оправданий, объяснений. Но для них у Аны был лишь один ответ.

«Не разговаривайте со мной».

Это Иезекииль выстрелил в нее во время восстания. По приказу Габриэля. Он не спас ей жизнь, он пытался убить ее. А Лемон… это она поджарила того логика в Вар-Доме. Она была тем самым девиантом, за которым все так охотились. Но ей было страшно или стыдно во всем признаться. Из-за ее лжи их преследовали «Дедал Текнолоджис» и Проповедник. Поэтому Кайзеру пришлось…

Бедняга Кайзер…

Он сделал это, потому что любил ее? Или потому что был запрограммирован защищать ее?

Она даже не знала, что хуже…

Ана подобрала с дороги свою сумку с инструментами. Вытащила труп пилота из валяющегося поблизости сломанного Титана и приступила к работе. Из-за защитного костюма она не могла вытереть слезы и поэтому проглотила их. Отодвинув в сторону всю свою боль, девушка принялась приводить машину в порядок. Иезекииль попытался взять ее за руку, заставить выслушать его.

– Ана, пожалуйста! Я сделал это, чтобы спасти тебя…

Она развернулась к нему с гаечным ключом в руке, поднятым в сантиметрах от его головы.

– Не прикасайся ко мне, фуг! – рявкнула Ана.

– Ана, ты должна меня выслушать, умоляю! Я бы никогда не предал тебя! Если я кого-то и пытался обмануть, то только их . Я выстрелил, чтобы ранить тебя, а не убить. Разве ты не понимаешь? Я спасал самое важное в своей жизни, спасал тебя , Ана!

– Тогда почему ты ничего мне не сказал, Иезекииль?

– Я…

Ее глаза превратились в узкие щелочки, каждое ее слово было пропитано гневом.

– Я доверяла тебе. И может, я совсем сошла с ума, но часть меня хочет поверить тебе. Пусть ты пытался одурачить этих бесчеловечных ублюдков, которых называл братьями и сестрами. Но меня ты тоже дурачил, с тех самых пор, как я нашла тебя на той свалке. Я попросила тебя лишь об одном – быть честным со мной. Моя единственная просьба. Но ты даже этого не смог мне дать.