Владимир Корн - Теоретик [с иллюстрациями]

— А что, тебе уже приходилось с ними дело иметь? — удивился Гриша.

— Приходилось. Помните Черемшанкина? Подле него был. Правда, всего три месяца. И тем не менее все эти тонкости изнутри знаю — что да как.

— Не самый удачный пример ты привел, — ехидно заметил Янис.

— Это почему еще?

— Да потому что завалили твоего Черемшанкина. Мог бы и промолчать. Мы тут, понимаешь ли, Теоретика уламываем, а он такое! — Несмотря на свои слова, Янис улыбался.

— Ну, это уже после меня было.

— А ушел-то почему? Сам говоришь, место хлебное и, с какой стороны ни посмотри, одни выгоды. Риск конечно же огромный, но где его в этом мире намного меньше?

— Гнилой он был человек. И до того, как жадреистом стал, а после и вовсе его понесло. Как говорится, за копейку покойника в задницу поцелует. Теоретик у нас не такой. Его разве что бабы интересуют. Игорь, они к тебе рекой потекут, будь уверен! — Гудрон тоже улыбался.

Не надо мне ни рекой, ни озером, ни проливом, ни даже морем. Мне одной хватит. Но такой, чтобы на всю жизнь.

— Так, куда-то мы в сторону укатились, — вернул всех к действительности Грек. — Вначале нам необходимо убедиться, что Теоретик действительно тот, за которого его принял Федор. Остальное, как я теперь понимаю, частности.

И снова все посмотрели на меня с ожиданием. Мне только и оставалось, что кивнуть: попробую. Хотя ни малейшим образом не представлял, как заполнить эмоциями этот проклятый жадр. Вернее, сама техника вопросов не вызывала — настроился должным образом, сжал его в руке, и все, жди, когда он заполненный отреагирует. Но как настраиваться-то, а? Как я понимал, эмоция должна быть чистой. Не разбавленной никакими другими. В случае с гневом все понятно. Эмоция настолько сильная, что никаким другим места нет. Или противоположная ему — страх. Если со страхом могут возникнуть проблемы, то разгневаться несложно, достаточно себя накрутить. Но от меня ждут другого. Чтобы взял кто-нибудь жадр в руки и почувствовал умиротворение. Или беспричинную радость, безудержный смех, чувство удовлетворения, наконец. Такое, например, которое наступает после качественно выполненной работы.

Или вот еще. Не знаю, как у других, но случается со мной иногда такая штука. Как будто бы и причин особых не было, но вдруг приходит мысль, что этот день — самый лучший в моей жизни. Тоже ведь приятная эмоция. Словом, необходимо что-то положительное. Или даже не совсем положительное, но нужное. Когда мы шли ущельем, все, кроме меня, сжимали в руке жадр, чтобы избавиться от навязчивого чувства страха, а временами ярости. И ведь помогло же! Но как себя вогнать в любое из этих состояний?

«Хорошо артистам, — размышлял я. — В силу роли им приходится изображать все что угодно. От непреклонной решимости до паники. И, чтобы в нее вжиться, они должны испытывать именно эти эмоции. Так, говорят, есть и обратная связь. Например, если насильно заставлять себя улыбаться, настроение улучшится. Может, это и есть ключ?»

— Теоретик, ты куда? — видя, что я поднялся на ноги и пошел прочь от остальных, спросил Гриша.

— Не мешай ему! — строго сказал Грек.

Отойдя на пару десятков метров, я уселся на камень спиной ко всем. Чтобы никто не смог увидеть мою вымученную улыбку, если дело действительно дойдет до этого.

— Теоретик, пока полностью не настроишься, жадр в руке не сжимай. Чтобы наводки не было, — услышал я в спину совет Гудрона.

— Хорошо.

— Игорь, может, ты все-таки вначале поешь? Или даже выпьешь? — предложил Слава.

— Спасибо.

Хотя поесть точно не помешало бы. Плотно так поесть, чтобы неудержимо потянуло в сон. Чем не подходящая эмоция то приятное чувство, когда борешься с послеобеденной дремотой? Но хотелось закончить все как можно скорее.

Я посидел некоторое время, положив жадр на соседний камень, тщетно пытаясь заставить себя почувствовать хоть что-то приятное. Затем осторожно скосил глаза на остальных. Все как один, они смотрели на меня, негромко о чем-то переговариваясь. Послушал пение птахи в небесах. Понаблюдал за тем, как ее пытается съесть другая птица, куда более крупная и с хищно загнутым клювом. Порадовался за певунью, когда та, ловко уклонившись от атаки, спикировала, чтобы спрятаться в густой кроне одиноко растущего на крутом склоне горы дерева. Попробовал вспомнить: на Земле такие деревья есть? Не получилось.

Пора было что-то предпринимать. Но что именно? Приложил обе ладони к щекам, как будто массируя виски, но на самом деле пряча растянутые в натужной улыбке губы: может, этот шаг хоть что-нибудь даст? Не помогло: на душе от этого нисколько веселее не стало. Плюнув на всё, решил пойти по наилегчайшему пути — разгневаться. В конце концов, мне всего-то необходимо заполнить жадр. Так сказать, тестовый вариант. И какая, к черту, разница, чем именно он будет заполнен?! С гневом почти получилось, но затем в животе заурчало, и на смену моему пока еще совсем слабенькому гневу пришло сильное чувство голода. Мысль о том, что, попробовав таким образом заполненный жадр, все начнут судорожно рыться в рюкзаках, чтобы немедленно что-нибудь съесть, вызвала нервный смешок.