Сергей Клочков - Синдром Зоны [litres]

– До чего же водичка вкусная в такие моменты, – отдышалась стажер. – Приучил ты меня, сталкер, прямо деликатес настоящий.

Проф, которому я положил на лоб холодный платок, уже потихоньку выныривал из забытья, поводя по сторонам удивленными, непонимающими глазами.

– Профессор, слышите меня?

Зотов кивнул и с трудом принял устойчивое сидячее положение.

– Тогда выпейте сразу не меньше двух стаканов воды, полегчает. Я посмотрю, что с Бондом.

В отличие от профессора лейтенант приходил в себя долго и тяжело.

– Я думал, что хуже, чем в клубе после местной бурячихи, мне уже никогда не будет, – простонал Бонд, двумя руками взявшись за голову. – И… х-х е-мое… не надо говорить слово «никогда»! Никогда не надо…

– Бурячихи? – Профессор принял из моих рук стакан с водой и, морщась, начал пить.

– Ага… стакан как у вас, профессор. Но налитый иным напитком. – Лейтенант отдышался. – Мутная слеза печальной свеклы, чтоб ее, и это было жестоко.

– Держи, надо. – Я передал литровку питьевой воды Бонду. – Осилить нужно всю, и побыстрее. Попустит.

– Кора, прием! – Бонд всей пятерней задел кнопку связи. – Уснул, енот несчастный? Не молчи, отвечай…

Но в динамике стояла тишина.

– Проф, рядовой не отвечает, – выдохнул лейтенант. – Надо бы проверить, что там с ним.

– Нельзя выходить, еще будет эхо, да и амплитуда видите как скачет? Снаружи еще нельзя час, может, даже полтора. Не беспокойтесь, экранирование вездеходов отличное. Очнется…

Бонд, мотнув головой, снова нажал связь, и на этот раз в динамике послышался протяжный стон.

– Кора, лишенец, просыпайся давай! Слышишь меня?

– Слы… слышу… ой-й, башка… – невнятно, зажеванно пробурчало в ответ.

– Ты это, воду пей сейчас, побольше, так сталкер сказал. И этому козлу бутылку брось. Наружу не выходить без приказа. К-как понял?

– Пон… х-рошо…

– Ну, вот и ладушки, – прошептал Бонд, падая на спинку водительского кресла, и начал опустошать бутылку частыми, сильными глотками.

Профессор, потерев виски, достал ПМК и начал что-то быстро набирать на нем, изредка поглядывая в нашу сторону.

– Скажите, Лунь, а давно вы стали наблюдать изменения перед Вспышками?

– Да, достаточно. Проф, вы хотите сказать, что вижу и слышу это только я один?

– Эй, протестую, не только ты, – поправила меня Хип.

– Я сильно удивлю вас, сталкеры, если скажу, что ни световых, ни звуковых искажений перед Приливом попросту нет? – серьезно спросил Зотов.

– Перед некоторыми действительно нет ощущения, Проф. Несколько раз я ничего не чувствовал и вовсе, даже перед тем, сильным, когда память растерял и белеть начал.

– Зато начали чувствовать после две тысячи восьмого, верно?

– Да…

– То-то и оно, сталкер. Это не объективные явления, друг мой. Ничего не светлеет, и звуки не искажаются, уж поверьте мне. Это все ваше восприятие, это вы так чувствуете назревающую Вспышку. И вы, Хип, тоже. Частный случай синдрома, вашей адаптации к местным условиям. И вашей связи с Зоной. Вы очень долго в нее всматривались, друзья. А как правильно подмечено, что если слишком долго смотреть во тьму, то…

– То она смотрит на тебя в ответ, – закончил я.

– Проф, вы так говорите, как будто это плохо. – Хип пожала плечами. – Сами же рассказывали, что одних сталкеров Зона со временем калечит, а других нет. Вот мы те другие и есть. Хорошо нам тут, вот так.

И вижу я по Хип, что факт, хорошо ей. Глаза блестят даже, хоть и страх в них тут бывает, и на мокрое место временами переводятся опять же нередко, но блестят. Здорово, правда, очень здорово жить в своем доме на юге, где море и кипарисы, и где соленый ветерок, и блюдо на столе с медовыми, золотыми абрикосами, и солнце, и небо, и местное вино. Каждый день утром просыпаться под своей крышей, гулять по старому саду, заваривать свежий чай в беседке и постепенно вникать в неторопливый, медитативный ритм горячего лета или слякотно-промозглой, но такой уютной зимы с ветром, дождем и нечастым снегом, когда горит в камине огонь и греет ладони кружка с душистым глинтвейном. А что тут? Серая хмарь, и пустые дома, и смерть за углом, и в дождь, во мглу уводит тропа, и кричат там перекошенные твари, танцуя в слабом свете фонаря. И страшно, и зябко, и пахнет мокрым бетоном и прелыми коврами во влажных, гниющих квартирах. Что же тянет нас туда, что это за синдром такой сталкерский, что не дает нормально уйти в простую, теплую, мягкую жизнь? А собственно, надо ли оно тебе, Лунь, разбираться, что именно тянет и зачем? Если зовет, то, значит, надо. Ты же не «ботаник», в причинах да смыслах разбираться. Просто живи и просто клади у порожка Зоны сломанную сигарету и сухарь, политый спиртным из фляжки. Правильно Хип сказала, что последнее дело в таких вещах анализом копаться. И она с тобой, и дом есть, Зона есть, и люди тоже есть вокруг тебя. Живи, значит. Вот только бы Пенку найти… без тебя, странная дева из Зоны, хуже весь мир станет, правда.