Дэвид Вебер - У рифов Армагеддона

Словарь Стейнейра также содержал тысячу слов, наиболее часто нужных морякам, каждое из которых было представлено комбинацией цифровых флагов, что давало возможность обмена более сложными сигналами. И, если так случалось, что требуемого слова не было в словаре, то буквам алфавита также были присвоены определённые значения флагов. Любое слово могло быть изложено, хотя это был трудоёмкий, длительный процесс.

Результатом стало значительное увеличение тактической гибкости… до начала битвы, как минимум. Количество дыма от пушечных выстрелов, даже во время боевых действий в старом стиле, было такое, что полезность любой визуальной системы сигнализации падала практически до нуля, как только начиналась настоящая стрельба. Но любой профессиональный морской офицер знал, что возможность посылать быстрые, точные приказы подразделениям эскадры при приближении битвы всё ещё остаётся бесценным преимуществом.

— Извините, милорд.

Серая Гавань поднял глаза, приходя в себя от своей задумчивости, когда рядом с ним появился неуверенный молодой офицер.

— Да, лейтенант?

— Со всем уважением, капитан Стивирт, просил передать, что мы почти у цели.

— Ах, конечно! Спасибо, лейтенант. И пожалуйста, поблагодарите капитана от меня.

— Конечно, милорд.

Лейтенант коснулся своего левого плеча правым кулаком, отдавая честь, а затем вернулся к своим обязанностям, в то время как Серая Гавань осторожно вставил с свои уши кусочки хлопка, которые ему дал Подводная Гора.

— Играйте боевую тревогу, мастер Албейр! — Голос Стивирта звучал через вату приглушённо, но приказ был понят ясно, и традиционные басовитые барабаны начали рокотать.

Босые ноги снова застучали по деревянным палубам, когда экипаж поспешил по своим боевым постам. Не было настоящей необходимости готовиться к бою — Стивирт видел это много раз — но палуба галеона представляла из себя бурлящий поток людей, который казался полным хаосом.

Опытный глаз Серой Гавани видел, однако, скрытую под хаосом дисциплину и выучку. Там, где сухопутный житель увидел бы сумбур и неразбериху, он видел хореографически выверенные действия, и тот факт, что многое из того, что делала команда «Тайфуна» было совершенно новым, делало эту точность ещё более впечатляющей.

— Зарядите правый борт, мастер Албейр, — приказал Стивирт.

— Батареи правого борта, откати и заряжай! — прокричал лейтенант Албейр, и Серая Гавань шагнул ближе к кормовым поручням, чтобы посмотреть, как внизу на батарейной палубе расчёты орудий начали сбрасывать предохранительные тросы, которыми новомодные пушечные лафеты крепились к борту корабля. Мужчины вцепились в хвосты боковых канатов, хрипя от прилагаемого усилия, и потянули своих массивных подопечных назад от борта под громкий визг деревянных лафетов, скользящих по доскам палубы, которые были отшлифованы, чтобы облегчить их перемещение. Пушки на главной орудийной палубе «Тайфуна» были «кракенами», сделанными Эдвирдом Хоусмином. Они весили две с половиной тонны каждая, и, даже не смотря на колёса лафетов, двигались они тяжело и неохотно.

— Выбрать стопы! — прокричали командиры расчётов, объявляя о своём удовлетворении тем, что их тяжёлые орудия отодвинулись на достаточное расстояние от борта. Номер Три в каждом расчёте убрал деревянную дульную пробку, которая обычно защищала дуло от брызг, после чего Номер Два убрал свинцовый лист «фартука», который закрывал вентиляционную отдушину на закреплённых пушках, чтобы Номер Один мог прикрепить орудийный замок.

Пороховые обезьянки — мальчишки, некоторым из которых было всего семь или восемь лет — побежали каждый к своему орудию, держа в руках деревянные картузные кокоры. В каждом кокоре находился полотняной мешок, начинённый порохом, а потом зашитый, и каждая из обезьянок положила картуз на палубу рядом со своим орудием, и тут же устремилась обратно за следующим.

Номер Пять расчёта пушки подхватывал картуз и передавал его Номеру Три, который задвигал его в ствол орудия. Номер Шесть в этот момент уже выбирал пушечное ядро в гирлянде у фальшборта. Он передавал его Номеру Три пока Номер Четыре заталкивал пороховой заряд на место. Блестящее пушечное ядро — чуть меньше шести с половиной дюймов в диаметре и весящее почти тридцать восемь фунтов — пошло по стволу следующим, за ним последовал толстый круглый пыж из каболки, который не давал ядру выкатиться обратно из ствола, пока корабль маневрировал, а Номер Четыре утрамбовал их ещё ближе друг другу последним ударом прибойника.