Мирра Секан - Белый Волк

— С памятью у меня все хорошо, а что?

— Я за Эли в садик поеду, мне сегодня в шесть нужно встретится с президентишкой, он даже сам прилетел ради этого. Я её с собой возьму.

— Тогда я с тобой! — тут же подорвалась она с дивана.

— Я думала, что ты с дороги устала.

— Да, я устала ничего не делать! Надеюсь, мы пешком.

— Да, тут садик близко.

— Тогда выкладывай: куда и зачем отправила братика?

— Он улетел на север, там бунт насчёт несправедливости и плохой жизни, мы вчера решили на совете ОПЭВД построить им город, вот он и отправился.

— Ой, ужас! Хотя это и то лучше, чем к этой мигере ехать!!! — начала брюнетка. — Ты вообще видела такое, чтобы мать не давала сыну пожениться, потому что тогда он уедет «с этой прошмандовкой, которая его испортит»?! Это такой бред!!! А сейчас я ей свою помощь предложила, а она меня хотела в своей болезни обвинить!!! Просто ужасная тётка! Мне ее иногда так хочется убить!!!

— Успокойся, Джинни, сейчас-то всё хорошо.

— Да, сейчас да. А где Карми? Как ее мелкая?

— Ее мелкая уже не такая мелкая, в школу в следующем году пойдёт. А вторая, Ренни, уже ходит и уже проказничает.

— А Мери?

— Она опять помирилась со своим возлюбленным, но надолго ли — это большой вопрос.

— А Хели что?

— Моя рыжуля отдыхает от своего проказника, сыну то ее уже 3 года.

— А время-то летит… Мне вот Генри тоже говорит, что пора завести ребеночка.

— А ты что?

— Я хочу повидать мир!

— А для меня Эли и Нейл — и есть мир.

— Это садик тот, да?

— Да.

Значит мы летим не в сам Мурманск, а в аэропорт, не слишком далеко от города. Надеюсь такси там будет. А лететь еще два часа… Когда я последний раз так долго летал? Ох…

Холод пробирает до костей. Вокруг темнота, хотя нет, скорее сумерки, но для 12 часов дня очень темно. Вокруг снег, холодный ветер морозит губы, а мороз щиплет щёки. Машина! Такси!!! Я быстрым шагом, чуть ли не бегом помчался к ней и постучал в окно водителя.

— Мне нужно далеко к северу, плачу хорошо, подвезешь?

— Если маршрут и сумму точно укажешь, то почему и не подвести?

— Так, доча, не забудь слегка поклониться и поздороваться. — сидя в знакомом лимузине, говорила я маленькому ребенку в черном платье в пол с корсетом.

— Почему я должна кланяться этому дяденьки, которого папа называет плохим словом?

— Папу за плохие слова я еще поругаю, а ты — будущая Первая Леди Рафельства Жейзелов!

— Ну тем более! Я почти королева, это он должен мне поклониться.

— Доча, он для людей король, а ты королева для жейзелов, поэтому ты ему тоже должна поклониться.

— Лучше бы я дома была. Мы бы с Джинни поиграли!

— А маме помочь нужно.

— Мама, ты уже большая, а мы с Джинни маленькие, мы играть хотим.

— Джинни старше меня. — засмеялась я.

— Ну мааааам! — запищала малютка. В три года она начала говорить все и практически сразу. В два года еще не всегда ее можно было понять, но вот в три она уже спокойно, как взрослый человек, разговаривала. Сейчас же этой малютке четыре года, а разговаривает по — лучше, чем некоторые в 8. Никаких проблем с речью вообще нет.

— Эли, веди себя достойно, чтобы каждый смотрел на тебя и восхищался.

— А если я хочу в песочнице играть?

— Доча, на улицу взгляни.

— Ну в снежочницу!

— Что? Господи, Эли, мы приехали, быстро шубу надевай. — сказала я матке, надевая и свою черную, как смоль, шубу. Дверь нам опять открыл мужчина, по видимому, дворецкий или что-то наподобие того. Я вышла из машины вслед за своей дочерью и взяла ее за руку.

— Спинку ровно, моя красавица.

Наконец мы поднялись наверх. Я одела Эли в точно такое же платье, как и моё. Вдруг перед нами открылась дверь все в тот же зал с тем же длинным столом и двумя стульями. И все тот же гаденыш смотрел на меня, но уже немного иначе. Честно говоря, Эли я взяла из — за того, что при ней этот похотливый сволочь даже не подумает ко мне приставать, а соответственно будет в безопасности, ведь Нейл был прав: я бы скорее убила его тогда, нежели он бы изнасиловал меня. Превосходство жейзелов в их особой силе.

— Здравствуйте. — поприветствовал он нас.

— Здравствуйте. — в один голос с дочерью ответила я и слегка поклонилась.

— Прошу… — начал он. — А это…

— Моя дочь.

— Посторонним нельзя…