Алексей Федоров - Потерянная земля

Он принес ей только проблемы.

— Слушай, я, честно, никогда не встречал женщину, которая умеет так готовить! — Игнатов отодвинул тарелку и сыто откинулся на спинку стула. — Вот дождешься у меня, сожру вместе с твоей стряпней и вилку с тарелкой!

— Тебе придуриваться не надоело? — жена забрала у него выскобленную до блеска посуду и небрежно швырнула в мойку. Игнатов даже сжался внутренне, ожидая, что раковина сейчас окажется полна осколков. Не в духе родная, с ней такое бывает… Тарелка, на удивление, не разбилась, лишь вилка выскочила из раковины и забрекотала по доскам пола.

— Натик — лунатик, ты чего такая у меня сегодня? — Игнатов вздохнул, нехотя поднялся из-за стола, поднял вилку, положил обратно в мойку. Подумал, что нужно о пол постучать (а то какая-то «вилка» припрется… ), привычка въелась, но это значит нарваться на порцию словесного поноса в свой адрес. — Кто тебя обидел?

— Никто не обидел. Послезавтра будешь жрать и вилки, и тарелки… Говорила идиоту, давай поросенка на этот год снова возьмем! «Нафиг нужно, нафиг нужно!..» Вот твой «нафиг» и настал. Теперь нужно?

— Солнце, я же не знал, что так выйдет… Никто не знал. Ты скажи, тебе чего-то не хватало до того как… как бункер взорвался? Катались как сыр в масле…

— Пошел ты на… со своим сыром! — ее понесло. Игнатов почувствовал, как внутри поднимается злоба. Вроде уже и привык к ее закидонам, да только у него нервы тоже не железные, ему тоже тяжело. Она горько вздохнула, а потом выдала свое обычное. — Знаешь, мне с тобой тяжело…

Он едва успел прикусить язык, чтобы не выдать уже приготовленный за все эти годы ответ. Начал считать про себя — «один, два, три…». Отключаемся, не слушаем, не реагируем… Блин, вот самому интересно, его кто заставляет с ней жить? Вроде — нет. Так какого хрена он обязан все это терпеть?

Не обязан. Но — терпит.

Любой другой попробовал бы с ним так разговаривать… А от нее все сносит беспрекословно. Истеричка гребаная, без скандала — как без пряников.

Он все бурчал про себя, а руки делали — налили воды в эмалированный тазик со сколами на дне, взяли тряпку, плеснули в воду средства для мытья посуды… далеко все-таки ушел прогресс там, снаружи; раньше такого не было. За спиной что-то нудила жена, он не слушал, напевал себе под нос какую-то полузабытую песенку. Она почувствовала, что ее не слышат, казалось бы — отвяжись, иди, займись чем-нибудь… Но сегодня у нее было не то настроение, чтобы отступать — повысила голос, в нем появились истерические интонации. Понятно, нужно чем-то успокоить… ее занудный голос прорвался сквозь песенку, задушил ее. Она что-то спросила, вопрос, по ее обыкновению, риторический, служит лишь для того, чтобы еще больше себя накрутить. Но ответ ей в этот раз почему-то нужен. Наконец, она сумела раскачать его настолько, что до него дошел смысл ее слов.

— Я от тебя уйду!

— Катись. Прямо сейчас. Ну, давай, чего ждешь? — он развернулся к ней, в одной руке тряпка, в другой — недомытая кастрюля, с обеих потекло на пол. От ярости она даже захрипела.

— Посмотри, что ты делаешь!!! Я убиралась целый день, дома не пылинки, а ты… не умеешь — не берись, черт тебя раздери! Дай сюда! — она вырвала кастрюлю, тряпку; Игнатов подавил желание заткнуть ей тряпкой рот, надеть сверху кастрюлю и наподдать по кастрюле кочергой.

Господи, да что же я в ней нашел такого?

— Тоже мне, мужик, посуду нормально помыть не может!..

«Сука, тебе бы такого, чтобы домой на рогах приползал с полными портками дерьма и падал в прихожей. И если на этот раз тебе морду не разобьет, то уже станешь понимать, что значит — тихое семейное счастье»

— … Да ты мне всю жизнь испортил! Вышла бы за Игоря, жили бы сейчас в Москве…

Уже сдохли бы давно оба…

Все эти песни он уже знал дословно, ночью разбуди — повторит без запинки. Самое интересное — причина скандала, ее страх перед будущим, уже забылась; она самозабвенно токовала у раковины, а он до хруста сжимал кулаки. Он удержится, он мужик и умеет держать себя в руках…

Стука калитки он не слышал, лишь когда грохнула входная дверь и на веранде раздались частые испуганные шаги, поднял голову. В эту дверь все же забарабанили, хотя она была открыта.

Черт, не постучал по полу вилкой…

Игнатов прошел в прихожку, открыл — к нему кинулась женщина, вцепилась в одежду, спряталась на груди. Сначала он оторопел, только мысленно застонал — ну все, скандал теперь продлится пару недель; но потом понял, что женщина перепугана до полусмерти.