Константин Седов - Лес проснулся [СИ. Оптимизированная обложка]

Я их не понимаю!

— Кузнецов в классе? — в дверь просунулась голова дежурного.

— Да, здесь, — Надежда Николаевна нахмурилась, — а, что? У нас лабораторная.

— К директору. Сказали — срочно.

Самым неинтересным из предметов была физика. Ей уступала только химия. Лабораторная работа увлекала не цветовыми линиями спектров, которые нужно было собрать в простую голограмму, а близким присутствием Вероники. На лабораторных нам достались места рядом. И то, только потому, что Надежда Николаевна была преподавателем не от мира сего и попросту не знала, что Олега и Веронику сажать рядом нельзя. Бо учится они не будут, а будут смотреть друг на друга и держаться за ручки.

В коридоре дежурного уже не было, зато стояла бледная, как приведение вожатая Лера.

— Пойдем, пожалуйста, — почему-то испуганно сказала она.

Я шел за ней, удивляясь странности поведения и мысленно перебирая все свои возможные грехи. Драка с Шабаловым была полгода назад. С тех пор за мной утвердилась репутация, способного постоять за себя ухаря, к которому лучше не лезть. Сам я конфликтов не искал, поэтому драк больше не было. А невинно-пылкий роман с Вероникой обеспечил еще и место в школьной иерархии. Так, что я был на хорошем счету. К директору шел, не ожидая неприятностей.

— Проходите, пожалуйста, — Лера почему-то обратилась на «вы», запнулась и уже на меня посмотрела, как на приведение.

В кабинете, кроме директора, были еще завуч по воспитательной работе, наша классная, и еще двое не из школьных. Один под пятьдесят, высокий, костистый, с проседью и худыми скулами. Второй, затянутый в строгий пиджак, имел внешность серую, но чрезвычайно представительную.

— Олег, садись, — голос директора был мягкий и неестественный. И он прятал глаза.

Я сел.

— Олег, это Сергей Арсеньев из Пермского Министерства природных ресурсов, а это Евгений Коболев из комиссии по делам несовершеннолетних.

— Евгений Александрович, — поправил серый.

— Здрасте, — сказал я, и остроумно добавил, — это не я!

— Что не ты?

— Ну, я не знаю. В чем вы меня обвинять собрались? Да еще и комиссия. Все так серьезно.

— Да, Олег. Серьезно, — директор опять запнулся. Бросил беспомощный взгляд на окружающих, — я не знаю, как такие вещи говорить.

Голос его с каждым словом становился тише. Теперь глаза прятали все окружающие.

— Олег, — начала Жанна Наилевна, — и осеклась, когда я перевел взгляд на нее. Осеклась и вдруг заплакала.

— Парень, — заговорил незнакомый мне Сергей. — Твои родители ехали в Пермь. Их вызвали к нам. Что-то там по поводу лесосеменных участков. Они взяли беспилотный гибрид в Рябинино, — он помолчал. — Сейчас говорят, что по предварительному осмотру, дело, скорее всего в сбое программы.

Я еще ничего не понимал, но в грудь как будто засунули холодную руку, схватили за сердце и стали поворачивать.

— Такого раньше никогда не было, но программное обеспечение обновили недавно. Видимо дело в этом. Там еще сбои обнаружились и в…

— Я не пойму, о чем вы?!

— Олег, — он вздохнул. — Автомобиль вместо того, чтобы свернуть на повороте, въехал в Вишеру.

— Что? — я все еще не мог осознать. — В реку?!

— Я знал твоего отца. Мы часто общались, когда он у нас в Перми был. По работе. Поэтому я здесь, — Сергей Эдуардович говорил быстро, будто пытаясь быстрее произнести необходимые в таких случаях слова и забыть о них, — маму один раз видел. Они были хорошими людьми…

— Были?!! — До меня только сейчас дошло.

Если послушать большинство разговоров, то почти все считают себя несчастными. И большинство разговоров, — это хвастовство или жалобы. Пусть и закамуфлированные. Чтобы узнать, что такое настоящее несчастье, надо потерять свою обычную жизнь, на которую обычно жалуешься.

Кроме родителей у меня никого не было. Отец детдомовский, родственники не полагаются. Дедушка со стороны мамы умер за десять лет до моего рождения. Бабушка умерла, когда мне исполнилось девять. Я был поздний ребенок. Вся моя жизнь — родители.

Все слышали строки — «что имеем, не храним, а потерявши плачем». Слышали и уверены, что понимаем ее смысл. И я так считал. Но осознал и прочувствовал только сейчас.

Сидел молча, смотря перед собой. Я не знал, как реагировать. Этого просто не должно было быть.

— Олег, тебе будет нужно…

— Мне домой надо, — деревянным голосом сказал я.

— Домой? — серый Евгений поправил галстук и отвечал тщательно трагическим голосом, — домой, к сожалению, не получится. Понимаешь, Олежек, ты ведь несовершеннолетний.