Константин Седов - Лес проснулся [СИ. Оптимизированная обложка]

Он ругался. По-черному. Я такого не слышал даже в Игриме, на грузовой станции, где собирались дальнобойщики перед рывком на Павдинский космодром. Ругался и грозил страшными карами. Рычал, брызгал слюной, требовал отпустить.

Всегда интересно наблюдать за крайне самоуверенным человеком, которого жизнь впервые поставила в тяжелую ситуацию. Зажала, так скажем. Рычаг локтя крайне болезненная вещь и очень способствует пересмотру некоторых жизненных позиций. И из определенной позиции, и под определенным углом. Особенно если этот угол продолжать увеличивать.

Игорек был очень упрямый человек. Он продолжал выть и ругаться долго. Чуть позже он бы, конечно сдался. Долго такого никто не выдержит. Но в своих оскорбления он перешел на мою семью. Да и я был на него зол. И за подлые удары, и за то, что он принадлежал к той породе людей, абсолютно убежденных, что им все позволено и соблюдать нормы поведения, которые я считал элементарными, необязательно. И потом я подумал, что если отпущу его сейчас, то он встанет, отряхнется и наверняка захочет начать все заново.

Поэтому я усилил давление. Давил пока не услышал хруст, а потом дикий вопль.

Я не стал его добивать, хотя он бы на моем месте, таким благородным бы не был. Сидел на дорожке, в лужице моей крови и выл, баюкая сломанную руку.

— Знаешь, а ты можешь рассказывать об этом всем, — нечленораздельно промычал я ему напоследок, подобрал сенсорный рулон и пошел в общагу.

Разумеется, скрыть произошедшее не удалось. Не то, чтобы он действительно всем рассказывал, но этого и не требовалось. И так было понятно. Нашу стычку в коридоре видели многие, а к вечеру у одного оказались выбито несколько зубов, а у другого сломана рука. Тут Шерлоком Холмсом быть не надо, чтобы сделать выводы.

Допрашивали нас обоих в больнице, куда меня привезла медсестра из общаговского медпункта, а Игорька родители, вместе с ментами. Посадили рядом и стали задавать вопросы. Я коротко объяснил, что неудачно упал и сославшись на невозможность дальнейшего общения, в связи с онемевшим от обезболивания ртом, молчал и беззубо улыбался. Шабалов буркнул, что упал, потом сообразил, что это слишком похоже на мою версию и добавил, что с лестницы. Благородство я не оценил, все равно он сука, но его заявление не усложняло мою жизнь и то хорошо.

В больнице на меня с ненавистью смотрела его мать. Сначала молча, потом наговорила многое. Суть такова, что не дело, когда в среду порядочных людей проникает такая шваль, как я. Что-то подобное я уже слышал сегодня пару раз. Она разорялась бы и дальше, но потом Шабалов-старший, прежде молча сидевший и буравивший меня взглядом, буркнул, что она сыну сейчас хуже делает.

Перед уходом его отец подошел ко мне вплотную, когда я сидел в коридоре после разговора с ментами. Я головы не поднял. Он постоял несколько секунд и ушел.

Придраться было не к чему. Никто заявления не подавал, менты от меня отстали, и я вернулся в школу через пару дней.

Первой кто меня встретил, была Вероника. Точнее Марина-пискля, но она довольствовалась ролью свиты и шпионки. Поэтому увидев меня в коридоре, сделала круглые глаза и убежала. Через мгновенье появилась Вероника. Ни слова не говоря, подошла, поцеловала меня в губы и удивленно подняла брови, когда я сморщился.

— Болит все, — объяснил я, показывая на челюсть. — А сладкое мне за что?

— Правда, не понимаешь?

— Правда. Нет, я конечно и надеялся, и рассчитывал, но не так сразу.

— А сразу тебе и не будет ничего. А это за смелость и за то, что этот мажор свое получил.

— Я думал у вас любовь?

— Поначалу была. Потом у меня просто выхода другого не было. Он скучный, самовлюбленный дурак при всесильном папаше. Надоел почти сразу. С ним вообще говорить не о чем. И расстаться не получилось бы. Во-первых, я его боялась. Честно. Во-вторых, он все равно всех отпугивал.

— Так значит, я…

Она приложила палец к моему рту.

— Ничего это не значит. Никаких выводов не делай. Размечтался.

— Но ты же только что…

— Ой, дурак… — она ушла.

Я, правда, никогда не понимал женщин. Хотя, я ведь жил в лесу. Но если с незнакомыми парнями спустя время всегда устанавливалось, какое-то понимание, то с женщинами никогда. Я даже в кино их поступков не понимал. Все что понял из этого разговора, что я тоже дурак, но все же не такой, как Шабалов. Не в смысле, лучше или хуже, просто я не так… черт! Говорю же. Не понимаю я их.

Неделю мы с Вероникой встречались после школы. Я, покупал ей мороженное, провожал до дому. Еще через неделю, она, с легким недоумением, поинтересовалась, чего я жду? Вопрос поставил меня в тупик, о чем я и доложил ей. Она снова обозвала меня дураком и возмущенно ушла.