Александр Тихонов - Я – сталкер. Синдром героя

– Ты в каких войсках служил? – спросил хозяин дома, когда Фрегат вперился пустым взглядом в стоящую перед ним кружку.

– Десантура.

– Значит, парашюты синевою наполнял… Я тоже в своё время служил, правда, в морфлоте. Пришел домой после трёх лет, а вокруг всё как будто чужое…

– Вы тут чужой, а всё остальное – наше. Лес, который вывозят. Школа, которую закрыли. Церковь.

– А что я могу? – в сердцах бросил священник, – скажу слово против, тут же найдут замену. Здесь местная власть знаешь какая? Э-эх… не знаешь. Или вот, как отца твоего, в лесу подстерегут…

Он одёрнул себя, поняв, что выболтал лишнее, серые глазки забегали.

Фрегат молча взял со стола кружку, отхлебнул чай и только после этого отчеканил:

– Даю две минуты! Если не расскажешь всё, шею сверну, как курёнку.

Священник тоже глотнул немного чая, поперхнулся, закашлялся.

– Минута, – настырно вёл отсчёт поздний гость.

Хозяин дома покосился на висящую в углу икону Николая Чудотворца, что-то забормотал, потом спросил:

– Ты ведь ничего дурного не сделаешь?

Молчание в ответ.

– Твой отец не хотел уступать. Они говорили: возьми деньги на каменную церковь, только уговори свою паству дать разрешение на вырубку. Он – ни в какую. Ему ведь угрожали. Ты знал?

Фрегат не знал. Отец не распространялся о таких событиях, не впутывал семью.

– Когда меня направили в село, сказали, чтобы не повторял ошибок предшественника, а то могут подкараулить в лесу, шприцем уколоть – и всё.

– Вы это кому-нибудь рассказывали?

– А кому я расскажу? Не поверит никто… – Встретившись взглядом с гостем, быстро добавил: – Мне тоже грозили, даже храм отказались строить. Зато магазин открыли винно-водочный.

Помолчали. В три глотка Фрегат допил обжигающий чай и вышел в сени. Священник семенил следом.

– Господь всё видит, – летел в спину парню его надтреснутый голос, – не дури.

«Ну да, конечно… – жгла болючая мысль, – Господь со всем разберётся, нужно лишь сложить руки и ждать. И щёки подставлять. Тебя по правой – а ты левую под удар, и наоборот…»

Он любил мать. С теплотой и искренней сыновней любовью вспоминал отца. Тогда Алексей ещё кого-то любил, кому-то сопереживал. Прошли годы, и сталкер Фрегат – бесчувственная дубина.

Зимой перевёз мать в город, снял ей компактную однушку со всей необходимой бытовой техникой, а сам устроился работать в лесозаготовительную контору. Из кабины груженого лесовоза он видел, как умирает родное село, наблюдал за прилизанными чинушами, которые гребли деньги за привезённый «кругляк», вынашивал план мести. Но кому он хотел мстить, не зная ни имён, ни фактов?

После смерти матери Фрегат хотел избавиться от тяжелых воспоминаний, и армейский приятель предложил работу в городе Надеждинске, на границе смертоносной Зоны отчуждения. Тогда он уже не был прежним Лёшенькой, Алексеем, но и жестоким сталкером окончательно еще не стал.

Что-то живое ещё билось в нём, и новоиспечённый инструктор по рукопашному бою покинул закрытый городок, на неделю заехав в родное село.

Церковь, как ему сообщили, сгорела по весне из-за короткого замыкания, а вместе с ней – отец Андрей, пытавшийся спасти иконы. Сходил на могилку священника. Постоял, глядя на фарфоровое блюдце с фотографией.

– А правда, что наше село специально увечат? – спросила его баба Настя, жившая теперь в родительском доме.

– Кто это вам сказал?

– Так батюшка. Он каждую проповедь только и твердил, что спаивают нас, чтоб народу меньше было. Так сподручнее лес валить, никто не станет возражать.

Хотелось рвать на части виновных, душить, стрелять… Но где найти тех виновных, как распознать? И Алексей сделал единственное, что мог, – спрятался за христианским прощением врага, сказал себе, как любил говаривать отец: «Господь всё видит, он накажет». Не верил, что накажет, но другого варианта покарать виновных он не видел.

Через двое суток Алексей уже был на автостанции Надеждинска. Через неделю купил оружие у торговца Харитона, живущего на окраине и, как поговаривали, частенько наведывающегося в Зону. Туда, за бетонный забор Рубежа, Фрегат и ушел. Навсегда.

Былое умерло окончательно, и появился новый человек. Пришел в лагерь новичков, назвался Фрегатом. Прозвище приняли, как и самого сталкера. Пара рейдов, обновка в виде комбинезона «Рассвет», и вот уже Фрегат – дитя Зоны.

В первый год его посещали мысли вернуться с оружием в родное село, отстрелять тех тварей, которые грели руки у горящей церкви и истлевающего леса, стояли со шприцами в руках возле умирающего отца.