Иннокентий Соколов - Ленинград-28 [СИ]

Панюшин полз по мостику, ломая ногти. При каждом движении, огненные стрелы начинали пронзать ноги, превращая тело в горящий кокон.

— Суки!!! Какие же вы суки! — Юрий протяжно подвывал, стараясь вырваться вперед. До воды было рукой подать, еще совсем немного, и придется принять освежающую ванну.

Мостик он соорудил, набросав в воду полуразбитые коробки. Сейчас он вряд ли бы смог переплыть чертову яму с водой. Очередью перебило кости, повырывало куски мяса — Юрка старался не смотреть, но боль говорила сама: тебе крышка, дружок. Хотя… может, так и задумывалось с самого начала?

Одна из коробок вдруг сдвинулась с места, не выдержав вес, и Юрка провалился по пояс, умирая в огненной вспышке. Божечка, за что так?

Встать на ноги, Юрка не смог бы при всем желании, но и плыть получалось не очень — он нелепо загребал руками, подвывая при каждом движении. Бетонный берег приближался медленно, словно издеваясь — ну-ка, дружок, достаточно ли у тебя сил, чтобы выбраться наверх?

Рука ухватилась за край ямы. Панюшин заскрипел зубами, подтягиваясь.

Больно.

Интересно, за что ему такая мука? Разве десяток загубленных старух стоит этой бесконечной пытки?

Юрка выбирался из воды, собрав волю в железный кулак. Заставил себя не обращать внимания на боль, но злая гостья упиралась, напоминала о себе при каждой возможности.

Эх, Юрка, а ведь немного уже осталось…

Автомат с газировкой стоял на нижнем уровне — в прошлый раз Панюшин прошел мимо, озаботившись поисками установок энергопитания. Хозяйка-боль напомнила о главном — теперь, когда до цели оставалось всего ничего, нужно добраться до автомата. Еще одно озарение, простое такое. Почему главное вспоминается тогда, когда сожжены мосты, а ноги всего лишь две бесполезные конечности? Не иначе проделки судьбы-злодейки.

Сейчас Панюшин полз навстречу ей. Зубы сводило от нетерпения, взгляд отмечал пятна грязи на отсыревшей штукатурке. Гул генераторов стал громче, требовательнее.

Скоро!

Как только осназовцы появились в поле зрения, палец Панюшина нажал на крючок. Винтовка вздрогнула в руках, и выплюнула короткую очередь.

Один из бойцов перегнулся пополам и завалился вбок. Второй тенью метнулся за угол.

— Игорек… — Игнатенко осторожно подтащил умирающего к себе, в укрытие. — Живой?

— Мишка — осназовец хрипел, на губах пузырилась кровь. — Завали эту суку, слышишь? Чтоб не напрасно все…

Поляков дернулся и затих. Игнатенко выругался, и выпустил из-за угла длинную очередь.

Панюшин поспешно нырнул в контейнер. Пули пробивали толстую сталь, плюхаясь о противоположную стену. Юрий распластался на полу, стараясь вжаться в холодное железо. Сродниться с ним, стать самому железным, чтобы…

Юрка замер. Осназовец покинул укрытие и быстро приближался. Черт! Панюшин попробовал заглянуть в темноту, но только охнул от накатившей боли. В животе заурчало — в темноте организм требовал в десятки раз больше энергии. Вспышка гнева в лабораториях опустошила тело и разум.

Он выскочил из контейнера, комком звериной ярости. Игнатенко материализовался рядом, как раз вовремя, чтобы выпустить в Юрку остаток обоймы. Панюшин услышал выстрелы, и падая, успел огрызнуться парой одиночных. Боль ворвалась в тело одновременно со стоном осназовца.

Нож выскочил из ножен — Юрка змеей проскользнул к раненому. В глазах Игнатенко, Панюшин успел заметить странное равнодушие. Осназовец хотел что-то сказать, но Юрка не дал ему на это времени — воткнул лезвие чуть ниже подбородка. Игнатенко всхлипнул и умер.

И только тогда, Юрка почувствовал, что с ногами неладно. Отползая от тела врага, он попытался привстать, но только охнул, когда боль прошлась от кончиков пальцев, набирая силы, чтобы взорваться чуть выше колен обжигающим пламенем. Тогда же, он вспомнил об автомате с газировкой.

На нижний уровень, Панюшин попал, уже почти ничего не соображая от боли. Организм терял кровь. Панюшин как мог, перетянул бедра выше колен лямками комбинезона, но с таким же успехом можно было бы наложить жгут на шею, чтобы остановить кровь из носа.

На поясе заработала рация — ее Панюшин снял с мертвого осназовца. На всякий случай.

— Игнатенко?

— Я за него — прохрипел Панюшин, ухмыляясь разбитым ртом.

В рации ненадолго замолчали, видимо собираясь с мыслями.

— Вот как, значит?

— Ага — безмятежно ответил Юрка.

— Ну и что делать думаешь, Панюшин?

— Водички бы испить. Глядишь, и полегчает, а?