Франсис Карсак - Том 4. Пришельцы ниоткуда

— Зачем они их привели? Я не знала, что есть пленные, — шепнула Анна.

— Не знаю, но мне страшно... Их четверо, нас тоже четверо... Если бы я знал... но... как можно было это узнать?..

Он с силой схватил Анну за руку.

— В любом случае сейчас уже слишком поздно! Если мы отступим, нас убьют. Так нужно, Анна, так нужно! Вы меня слышите?

— Да, но... Нет, я не смогу!

— Взмахните рукой! Если ваш берандиец умен, он прикинется мертвым и попробует попытать счастья!

Воины снова закружились под приглушенный бой барабанов. Затем, сначала почти неслышно в первых рядах, потом постепенно усиливаясь, раздалось дикое, монотонное пение. Под гипнотический барабанный бой оно оглушало, мутило сознание. Техель тоже пел, поворачиваясь вокруг собственной оси.

— Подражайте ему, Анна!

Теперь запел уже и второй ряд, но более быстро, чем первый, затем третий, четвертый, пятый, шестой. В стороне, в полумраке, толпа колыхалась, образуя цепь, в которой все держали друг друга под руки. Оцепенение постепенно переходило в экзальтацию.

«Господи, — подумал Акки, — эффект Пьессина!»

Он был так назван по имени хисского психолога, который его изучал. У рас с сильными телепатическими возможностями, таких, как сами хиссы, а также похожих на них других человеческих сообществ, подобный вид коллективного, общего опьянения вызывался пением и ритмичными движениями, и это опьянение могло быть одухотворенным, как в хисских церемониях, но могло и пробуждать жажду убийства, наподобие амока у земных малайцев.

Акки попытался бороться. Не принадлежа к хлорогемо-глобиновым расам, он был менее восприимчив, но было уже слишком поздно. Бриннов было слишком много. Вопреки его воле, рука сжала дротик, и волна ненависти поднялась в нем против этих четырех связанных пленников, которые тупо смотрели на происходящее, тоже будучи охваченными бессильной злобой. Затем он перестал что-либо соображать.

На какое-то мгновение он вновь увидел Анну, которую забыл предупредить: она была мгновенно околдована, губы ее раздвинулись в хищном оскале. Позади нее огромный васк разразился свирепым смехом: наконец-то его ненависть к бе-рандийцам будет удовлетворена! Один из бриннов зарычал, смысл его прерывистых слов до Акки не доходил, но он и не старался их понять.

Теперь все кричали, он тоже вместе с другими, из толпы женщин поднимался долгий, меняющийся по тональности жалобный вопль.

Позже он не мог восстановить, как все произошло. Он помнил, как Анна выдергивала свой дротик из тела пленника, на которое наступила обнаженной ногой, смутно помнил, как сам наносил удар за ударом. Внезапно все кончилось. Он очнулся, стоя под луной, задыхаясь, пот струился по его телу. Их было четверо на огромной площади, четверо живых. Пыль почти впитала большие темные лужи.

Он содрогнулся, обозленный на бриннов, но больше на самого себя. Сидя на земле, Анна плакала, тупо глядя на свой окровавленный до половины древка дротик. Один только Отсо оставался бесстрастным.

— Хороший был танец, — сказал старый бринн. — Мы победим!

Акки смотрел на него без страха. Этот бринн был стандартным продуктом своей цивилизации, или своей дикости, если хотите. Тот же самый вождь, который только что убил или заставил убить четырех безоружных пленных, чуть раньше принял васков так, как и подобает союзникам. Так же он принял и берандийцев, благородных берандийцев, которые уничтожали или обращали в рабство его народ. Акки наклонился к Анне, поднял ее и сказал:

— Оставьте угрызения совести, вашей вины в этом нет. Во всем этом виноват я. Мне следовало бы предвидеть наличие у бриннов эффекта Пьессина. Вы были не в себе!

Разрыдавшись, она прижалась к его груди.

— Пойдемте, Акки! Оставим это место!

Она увлекла его в сторону берега. На освещенном поднявшейся луной озере были легкие волны. В маленькой бухте,

раскачивая высокую траву, замирал легкий бриз. Они сели на выступ скалы.

— Завтра днем все это будет казаться вам дурным сном. Забудьте это!

— Как я смогу забыть?

— Сможете, уверяю вас! Эффект Пьессина не имеет длительного воздействия на сознание. Через несколько дней все это будет для вас лишь ужасной историей, рассказанной вам кем-то давным-давно, а вовсе не чем-то таким, что вам довелось пережить самой.

— Вы мне это обещаете?

— Конечно! Я много раз испытывал этот эффект у хиссов, правда, при менее жутких обстоятельствах.

— Я вам верю, Акки! Вы так много знаете!

— Не больше, чем другие. Вы и сами могли бы узнать очень многое, если бы случай позволил вам родиться в одном из наших миров. Я часто думаю...