Франсис Карсак - Том 5. Так скучают в Утопии

— Значит, земляне думают, что мы все еще там?

— Именно. Судя по всему, спутник не упомянул о нашем визите или же не идентифицировал нас как источник сообщения. В ответе землян сообщается, что экспедиция только что вылетела с базы на Сатурне в направлении второй планеты этой системы, то есть Теллуса.

— Это-то и досадно! Мы рискуем пересечься в пути, не заметив друг друга...

— Как пить дать, — сказал Баркли. — Тем более что мы никак не можем сообщить им, что мы уже на пути к Земле. Наше радио так далеко не передает.

— Мы могли бы ретранслировать через спутник Ареса, — предложил Морьер.

Баркли покачал головой в знак отрицания.

— Мы уже слишком далеко от Ареса, и у нас нет ни малейшей возможности узнать, получит ли спутник наши сообщения.

— В любом случае, — сказал я, — мы должны вернуться к Аресу. Когда окажемся там, посмотрим, сможем ли мы связаться с экспедицией через спутник или нам придется возвратиться на Теллус.

— Этранж, сколько времени нам нужно для возвращения к Аресу?

Наш инженер пожал плечами:

— Если не брать в расчет собственное движение планет, в целом можно сказать, что мы удаляемся от Ареса на полном ходу вот уже шестнадцать дней. Нам нужно столько же времени, чтобы снизить скорость, затем еще тридцать два дня на возвращение к исходной точке... чуть меньше, если мы не станем замедляться у Ареса и продолжим двигаться прямиком к Теллусу.

— То есть дней сорок — пятьдесят до Ареса и семьдесят — восемьдесят до Теллуса?

— Василий, — спросил Баркли, — какой может быть скорость земной экспедиции? У вас есть об этом хоть малейшее представление? Как быстро они могут достичь Теллуса?

— Согласно сообщению, экспедиция планирует прибыть на Теллус примерно через девяносто дней, в чем нет ничего удивительного для земных аппаратов.

— Земных дней, — заметил я.

— Верно. Это примерно...

— Семьдесят пять теллусийских, — сказал я.

— Что ж, все понятно, — заключил Морьер. — Похоже, выбора у нас нет. Даже если мы возьмем сейчас курс на Теллус, нам сильно повезет, если мы доберемся туда раньше землян...

Как только решение было принято, сообщение, отправленное на радиотелескоп, проинформировало об этом Унион, и атмосфера на «Ириде» радикальным образом изменилась. Вялость, охватившая нас, когда мы полагали, что отправились в очень долгое путешествие к Земле, сменилась возбуждением гонки.

Не могли же мы позволить земной экспедиции обойти нас на финишной прямой! «Ирида» и ее экипаж не могли отсутствовать в тот день, когда были бы восстановлены оборвавшиеся отношения с планетой-матерью: это было немыслимо!

Словом, от Этранжа потребовали сделать все возможное для того, чтобы мы прибыли на Теллус первыми.

В начале гонки мы вряд ли могли что-то выиграть, так как наш корабль уже отдал всю свою мощность на пути сюда. По сути, нам понадобилось шестнадцать теллусийских дней, чтобы затормозить, а затем еще шестнадцать, чтобы вернуться к тому месту, где мы решили повернуть назад. Оттуда, однако, оставалось преодолеть еще сто шестьдесят миллионов километров, и наш инженер, с единодушного согласия экипажа, безусловно, пошел на некоторый риск, доведя реактор почти до пределов безопасности. Если раньше это расстояние мы прошли за сорок восемь дней, то теперь ему удалось уложиться за тридцать шесть, и 13 июня «Ирида» приземлилась в астропорте Униона.

Наши сограждане с тревогой следили за нашим поспешным возвращением: всем хотелось, чтобы мы приехали вовремя. Нас приняли с большой помпой: службе порядке среди бурлящей толпы с трудом удалось уберечь нас от того, чтобы нас не сбросили в Дордонь вперемешку с пришедшими встречать «Ириду» министрами. Мы выиграли гонку!

Оказывается, земная экспедиция дала о себе знать незадолго до нашего прилета: в коротком сообщении на русском языке, ретранслированном спутником Ареса, просто сообщалось о проходе флота поблизости от третьей планеты.

Начались лихорадочные приготовления. Экипаж «Ириды», впрочем, в них не участвовал: все отправились отдыхать кто куда. Нанеся короткий визит родителям, я вернулся в дом моего дяди в Унионе и большую часть времени проводил с Жаклин Баркли. Мы вместе гуляли по городу или университетским садам. Однажды я завел ее на кафедру земной археологии, где профессор Бевэн распорядился открыть для меня лабораторию террологии. Масса документов, которыми мы располагали о Земле времен «до Катаклизма», произвела на нее сильное впечатление, но мы условились не говорить в эти несколько дней ни о моей работе, ни о ее диссертации.